«Древнеруская народность. Воображаемая или реальная» — так называется новая книга известного историка и археолога, академика Петра Толочко. Его работа посвящена этническому развитию Киевской Руси — теме дискуссионной и болезненной, горячо обсуждаемой не только историками, но и широкой общественностью как на Украине, так и в России и в Беларуси. Сегодня мы начинаем публикацию отдельных глав из «Древнеруской народности». Первый фрагмент посвящен происхождению названия «Русь» и тому, где находился центр государства, носившего это имя.
Раннегосударственное образование Русь, которое сложилось в Среднем Поднепровье в конце VIII — начале IХ вв., являлось непосредственным предшественником Киевского государства. Характерной особенностью этой новой политической структуры было то, что оно обрело название неизвестное в восточнославянской среде — «Русь».
Откуда он позаимствован славянами? На этот вопрос исследователи отвечают уже в продолжении добрых двухсот лет, но единого мнения нет до сих пор.
Много споров ведется и относительно местоположения восточнославянской Руси или так называемого Руского каганата. Известия арабских авторов IX в. о стране Русов, царя которых зовут «хакан русов», не находят среди исследователей единодушного толкования.
Какими же аргументами поддерживают названные исследователи свою концепцию? Прежде всего, априорным убеждением в том, что Руский каганат основали шведы, обретшие название Ros, Rus, или Русь от финского Ruotsi. Второй аргумент сводится к тому, что в пределах всего восточнославянского региона для столь раннего времени, кроме Ладоги, не было никакого другого крупного военно-торгового центра, который бы мог претендовать на роль столицы.
Еще одним доказательством «небытия» Киева в IX в. является отсутствие на его территории восточных монет двух последних третей IX в.
Для характеристики торговых связей Киева с Востоком абсолютно неважно, каким временем датируются клады, важно как датируются содержащиеся в них монеты. Редко какой клад состоит из одновременных монет, большей частью эти ценности собирались, изменяя свой состав под воздействием рынка, в продолжении нескольких столетий. Последняя монета в кладе вовсе не указывает на дату его зарытия, а лишь свидетельствует о том, что с этого времени сокровища больше не пополнялись новыми монетами. Разумеется, есть в Киеве и монеты второй половины IX в. Это аббасидские диргемы, чеканенные в Багдаде, Бердаа и других городах (771—890 гг.), тагеридские диргемы, происходящие из Шаша, Мерва и Самарканда (862—878 гг.), саманидские диргемы из Шаша, Самарканда и Балха (893—906 гг.).
Не более убедительным является и аргумент, согласно которому, говорить о Южной Руси IX в. не позволяет якобы полное отсутствие каких-либо скандинавских находок ранее X в. в Киеве и на всем Среднем Поднепровье.
Однако причем тут Русь? В летописи северные пришельцы выступают под названием «варяги». Чудесное их превращение в «русов» происходит только после прихода в Киев. На Киев Олег выступил, «поимъ воя многи, варяги, чюдь, слов°ни, мерю, весь, кривичи». После овладения Киевом он провозгласил его матерью городам руским, а северная дружина получила наименование «Руси». «И с°де Олегь княжа въ Киев°, и рече Олегь: «Се буди мати градомъ русъкимъ. И б°ша у него варязи и слов°ни и прочи прозвашася русью»
Летописцы и позже будут четко отличать русичей от варягов и даже от новгородских словен. В 1015 г. Ярослав выступил из Новгорода на Киев с одной тысячью варягов и «прочими воями». Навстречу ему из Киева вышел Святополк, «пристрои бещисла вои, Руси и печен°гъ». После утверждения в Киеве, уже Ярослав становится обладателем руской дружины. Для нового похода против Святополка и Болеслава он «совокупивъ Русь, и варяги и слов°н°». Во всех других известиях о варягах (ст. 944, 980, 1024, 1036, 1043 гг.), которых киевские князья привлекали для участия в военных кампаниях, нет и намека на то, что они были еще и русами. В рассказе 1043 г. о походе руских на Константинополь содержится прямое противопоставление «руси» варягам. Подойдя к Дунаю руская дружина начала советовать Владимиру прекратить поход и только по настоянию варягов он был продолжен. «И рекоша же Роусь Володимеру: «станемь зд° на пол°.» А Варязи рекоша: поидемь подъ городъ»
Если на севере (в том числе и в Скандинавии) этноним «Русь» практически не обнаруживается, то для Среднего Поднепровья он был органичным уже с сарматского времени. Впервые народ под этим именем (Hros, Rhos) встречается в сочинении VI в. сирийца Захария Ритора. В географическом очерке земель и народов, обитавших к северу от Кавказа, созданном продолжателем Захария Ритора, дается конкретное местоположение «Росов». Оно находилось где-то поблизости от амазонок. Анализ сведений Псевдо-Захария в сопоставлении с археологическими материалами, выполненный Б. А. Рыбаковым, показывает, что географически область народа «Рос» должна была соответствовать юго-восточной окраине антских племен, где древние славяне уже в первые века н. э. смешивались с сарматами (росоманы, роксоланы).
В действительности, как следует из сообщений арабских авторов IХ в., первичным следует считать этническое значение названия «русь», хотя уже в это время оно имело также географическое и политическое содержание.
В арабской литературе оно впервые встречается в сочинении ученого IХ в. Аль-Хорезми. В «Книге картин земли», написанной между 836 и 847 гг., он упоминает реку Д'рус (Данапрос — Днепр), которая берет начало из горы Джабал-Рус. Ибн-Хардадбег, написавший в 80-е г. IХ в. «Книгу путей и стран», говорит о купцах ар-Рус, которые являются одной из разновидностей славян. Сочинение неизвестного автора IX в. «Худуд-ал-Алам» сообщает, что «страна русов находится, между горой печенегов на востоке, рекой Рутой на юге и славянами на западе. А царя их называют хакан русов». Свидетельства иностранных источников IX в. о военной активности русов на Черном море находят свое подтверждение в отечественных летописях. «А Дн°пръ втечетъ в Понетьское море жереломъ, еже море словеть Русское». Ни Ильменское озеро, ни Балтийское море, по которым бороздили варяги, такого названия не имели.
Из сообщений о походах русов в Крым, Амастриду, на Каспий и Кавказ можно придти к выводу о сравнительно большом их государственном образовании, располагавшим значительными людскими и материальными ресурсами. О малозаселенном волховско-ильменском крае в IX в. этого не скажешь.
Практически, невозможно представить себе, как в условиях раннего средневековья можно было регулярно осуществлять военные экспедиции из волховско-ильменского далека на Кавказ и в Византию. И уж совсем невероятным кажется то, что предполагаемый Руский каганат в бассейне Волхова, не отличавшийся воинственностью по отношению к своим соседям и, кстати, совсем не замеченный ими, наводил ужас на народы и страны, удаленные от него за несколько тысяч километров.
Я не знаю, корректен ли вообще вывод о Руском каганате IX в. Так его называли арабские географы, но так ли он именовался самими славянами? Летописные известия дают серьезные основания сомневаться в этом. Начиная от времен Кия и до утверждения в Киеве Олега, летопись говорит исключительно о княжеском титуле первых восточнославянских правителей. Кий «княжаше в род° своемъ», Рюрик «княжащу в Нов°город°», Аскольд и Дир «княжита» в Киеве, Игорь «княжич», Олег «с°де княжа въ Киев°». Ни о каких киевских «хаканах» летописцы не знают, скорее всего их и не было в природе. Это восточные авторы называли руских князей знакомым и привычным им титулом «хакан». В скандинавских сагах, как известно, они именуются конунгами. В свою очередь руские летописцы называли правителей Хазарии князьями: «Поляне вдаша отъ дыма мечъ, и несоша Козари ко князю своему». Иногда руские летописцы понимали титул правителя Хазарии как его имя. «Иде Святославъ на Козары: слышавше же Козари, изидоша противу съ княземъ своим Каганомъ». Что касается представления руских послов 838 г. в Константинополе, то его можно отнести на счет дипломатического этикета. Они ведь знали, что титул «хакан» в это время ровнялся титулу «императора», а поэтому и сказали Феофилу, что посланы к нему не каким-то неизвестным князем, а хаканом Руси.
Однако как бы ни называлась начальная Русь, княжеством или каганатом, искать ее следует не на далеком севере, а на юге восточнославянского мира, соседствовавшие с Хазарским каганатом. Такой вывод вытекает из сообщений о славянах и руси всех арабских авторов, а также так называемого «Баварского географа». В перечислении им племен и народов Средней и Восточной Европы Ruzzi, в которых несомненно следует видеть Русь, названы вслед за Coziri, т. е. хазарами.
Вероятно, к числу аналогичных свидетельств следует отнести и показания руской летописи. Из буквального содержания записей «Повести временных лет» явствует, что непосредственными соседями Хазарии были поляне, северяне и вятичи. «А козыри имаху на полян°х, и на с°вер°х и на вятич°хъ имаху по б°л° и в°вириц° от дыма». Несколько позже хазаре распространили даннические отношения и на радимичей. О каких бы-то ни было связях Хазарии с далекими словенами и кривичами в летописи не говорится. Они, как и их финно-угорские соседи, взаимодействовали со скандинавами. «Имаху дань варязи изъ заморья на чуди и на слов°нех, на мери и на вс°хъ кривичахъ»
В таких условиях на севере и северо-востоке восточнославянского мира могли образоваться какие-то раннегосударственные образования. В пользу этого свидетельствует запись Новгородской первой летописи, сообщающая, что «въ времена же Кыева и Щека и Хорива новгородстии людие, рекомии Словени, и Кривици и Меря: Словен° свою волость им°ли, а Кривици свою, а Мере свою; каждо своими родомъ владяше». Свое подтверждение находят эти слова также и в археологии. Здесь выявлены остатки укрепленных центров — Рюрикового городка под Новгородом, Изборска под Псковом, Сарского городища под Ростовом, которые, вероятно, и являлись, в свое время, административными племенными средоточиями.
«Повесть временных лет» говорит о даннических отношениях словен, кривичей, мери и чуди с варягами под 859 г., но, судя по всему, они сложились значительно раньше. В Новгородской первой летописи отмечено, что дань эта сопровождалась насилием варягов над местными племенами, приведшим в конце концов к их восстанию. «И въсташа Словен° и Кривичи и Меря и Чюдь на Варягы и изгнашая за море; и начаша влад°ти сами соб° и городы ставити». Как полагает В. В. Седов, оно могло быть осуществлено только сложившейся военно-политической конфедерацией, объединившей словен, псковских кривичей и мерян.
Через какое-то время конфедераты рассорились и пригласили на княжение варяга Рюрика. Из разноречивых свидетельств летописей о первичном месте «сидения» Рюрика, где фигурирует Ладога и Новгород, можно сделать вывод, что он сначала пришел в Ладогу, бывшую опорным пунктом варягов, а затем перебазировался в Новгород. В отличие от Ладоги, где Рюрик просто «с°де», в Новгороде он «с°де ту княжа», что вероятно свидетельствует о его более высоком политическом статусе.
Кроме археологии в пользу Киева как политического средоточия ранней Руси свидетельствуют и письменные источники. В недатированной части «Повести временных лет», в рассказе об основании Киева, содержится глухое известие о ранних отношениях его с Хазарией. Последняя пыталась подчинить Киев своему влиянию, а киевляне, выплатив дань обоюдоострыми мечами, будто бы, показали всю тщетность хазарских намерений. Тем не менее Киев вплоть до утверждения в нем Аскольда и Дира (60-е гг. IX в.) пребывал в даннической зависимости от хазар. На вопрос пришельцев: «Чий се градокъ?», киевляне ответили, что являются наследниками Кия, Щека и Хорива и платят дань хазарам: «А мы с°димъ родъ ихъ платяче дань козарамъ»
Ни один другой центр Среднего Поднепровья, кроме Киева, не может претендовать на то, чтобы из него осуществлялись далекие походы на Византию. Если о военных акциях русов в Амастриду и Крым это можно лишь предполагать, то поход 860 г. на Константинополь определенно организован Киевом. В этом нетрудно убедиться, ознакомившись с первыми датированными статьями «Повести временных лет». В них события руской (киевской) истории увязаны с византийской. Летописец отмечает, что начало царствования императора Михаила III, по существу стало и началом дипломатического признания Византией Руси: «Наченшю Михаилу царствовати, нача ся прозывати Руска земля»
Неоспоримым доказательством этому являются также находки в Киеве византийских монет. Наиболее ранние из них (херсонеского чекана) принадлежат Михаилу III (842—867 гг.), Василию Македоняну (867—886 гг.), а также Василию I и Константину (876—879 гг.). Монеты названных императоров встречены и в других пунктах Среднего Поднепровья. По свидетельству В. Б. Антоновича в значительном количестве они найдены в Триполье (древнеруский город Треполь).
В Ладоге или Рюриковом городке таких свидетелей руско-византийских контактов для этого времени практически нет. Конечно, это было бы невероятным, если бы именно отсюда осуществлялись посольские визиты и военные экспедиции в Византию.
Вопрос о местонахождении ранней Руси вполне удовлетворительно решается и без привлечения свидетельств арабских авторов. Для этого достаточно показаний и отечественных источников. Выше уже шла речь о том, что этнонимом «русь» с первых летописных сообщений связывается исключительно с югом восточнославянского мира. Русами не были не только варяги, но даже словене и кривичи. Характерно, что и «Правда Руская» называет русами только жителей киевского юга. «Аще ли будеть роусинъ, любо коупець..., любо словенинъ». В последующем термин «русь» распространился на всех восточных славян, как и на всю территорию их расселения, однако в летописях ХI—ХIII вв. всегда употреблялся в двух географических значениях. В широком — «Русь» или «Руская земля» обозначали все государственное пространство, в узком — только собственно южноруские земли, составлявшие ядро Киевской, Черниговской и Переяславской земель.
В 1147 г. Черниговский князь Святослав Ольгович, находившийся в городе Неринске на Оке, получил известие о захвате Чернигова и Стародуба его двоюродными братьями Владимиром и Изяславом Давыдовичами. «В то же веремя приб°гоша из Руси д°цкы и пов°доша ему Володимира в Чернигове, а Изяслава у Стародуб°». Изгнанный из Киевской земли князь Ростислав Юрьевич прибежал к отцу в Суздаль и сообщил ему, что занятию им киевского стола будто бы хочет «вся Руская земля и Черныи Клобукъ». В свою очередь, Юрий Долгорукий, оскорбленный изгнанием Ростислава, воскликнул: «Тако ли мн° части н°ту в Рускои земли, и моимъ д°тем°»
Из переговоров Вячеслава Владимировича со смоленским князем Ростиславом Мстиславичем следует, что Руская земля в узком значении этого слова была своеобразным синонимом киевскому столу. Ростиславу Вячеслав сообщает, что Изяслав Мстиславич, которого он называет сыном. «Сe пакы добыв Рускои земли, и на мн° честь положилъ, и посади мя в Киев°»
В статье 1154 г., рассказывающей о новой попытке Юрия Долгорукого овладеть Киевом, говорится: «Томъ же л°т° поиде Дюрги с Ростовци и съ Суждальци и съ всими детьми в Русь». После убийства Андрея Боголюбского, собравшиеся во Владимире бояре говорили: «Князь нашь убьенъ, д°т° у него н°тутъ, сынокъ его малъ в Нов°город°, а братья его в Руси». В ответ на сообщение Рюрика Ростиславича о желании пойти в поход на Литву, его киевский соправитель заявил: «Брате и свату, ажь ты идешь изо отчины своея на свое орудье, а язь пакы иду за Дн°пръ своих д°ля opуд°и, а в Рускои земл° кто ны ся останеть»
Подобных примеров в летописях множество. Аналогично киевским Русь в узком значении понимали и удельные летописцы. В связи с поставлением архиепископа Ильи Киев посетил игумен новгородского Георгиевского монастыря Дионисий: «Въ то же л°то ходи игуменъ Дионисии съ любовью въ Русь». Поставленного на новгородское архиепископство Мартирия «приведоша из Рус°»
Когда на Руси появилось несколько городов с названием Переяславль, первый из них стал упоминаться с обозначением «Руский». Особенно характерно это для владимиро-суздальских летописцев.
Территориально Русь в узком значении определяется своеобразным треугольником, образованном тремя древнейшими городами Среднего Поднепровья — Киевом, Черниговым и Переяславлем. Если о Киеве и Переяславле, как центрах Южной Руси, говорится в летописи вполне определенно, то о Чернигове опосредованно. Летописное сообщение о том, что братья убитого Андрея Боголюбского находились в Руси, продолжено рассказом о прибытии к ним в Чернигов владимирского посольства. «При°хавше посли пов°доша р°чь дружинину, сущю ту Михалку и Всеволоду Юрьевичема с нима, у Святослава князя в Чернигов°»
Из летописных сообщений о соправительстве Рюрика Ростиславича и Святослава Всеволодовича можно сделать вывод, что собственно Русью в ХII—ХIII вв. были владения, принадлежащие великокняжескому столу, то есть Киевская земля. На западе граница между ней и Волынью проходила по реке Горыни. Как киевские летопись называет тут Пересопницу, Дорогобуж, Шумск, Тихомль и некоторые другие. В 1148 г. великий киевский князь Изяслав Мстиславич наделил сына Юрия Долгорукого Ростислава городами Божским, Межибожьем, Котельницей и еще двумя неназванными, которые принадлежали киевскому столу. Задачей Ростислава, судя по разъяснению Изяслава, была охрана с запада Руской земли. «Волость ти есмь далъ, яко ни отець того вдалъ, что я тоб° вдалъ, и еще есмь и Рускои земли приказала стеречи тоб°»
По условиям мирного договора между Изяславом Мстиславичем и Володимирком Галицким, последний обязывался вернуть захваченные киевские города, именуемые летописью «рускими». «Но на томъ ц°луи крестъ честьныи, что за тобою городовъ Рускихъ, то ты все възвороти». Вернувшись «у Рускую землю», Изяслав послал «посадники своя въ городы, на них же бяше хрестъ ц°ловалъ Володимиръ, въ Бужескъ, въ Шюмескъ, въ Тихомль, у Выгошевъ, у Гноиницю»
На левом берегу Днепра пределы Руси в узком значении, по-видимому, не простирались дальше линии Новгород-Северска, Глухова, Путивля, а также Посульской оборонительной линии. К тому же, в ХII—ХIII вв. летописцы относили коренные земли Черниговского и Переяславского княжеств к внутренней Руси не столько на основании современных им реалий, сколько на основании сохранявшихся в народе традиций отождествления их с исторической Русью.
Нет сомнений, что летописные свидетельства в целом очертили именно ту начальную Русь, которая стала ядром Киевского государства. Можно думать, что и Константин Порфирородный имел в виду среднеднепровский регион, когда говорил о внутренней Руси. Искать ее на севере или северо-востоке восточнославянского мира нет никаких оснований. На карте Идриси ХII в. этот регион назван «Внешней Русью».
Очерченная на основании позднейших летописных свидетельств внутренняя Русь занимала территорию, где сидели когда-то поляне, северяне (черниговские) и древляне. При определенных уточнениях можно утверждать, что эти три племенные объединения и составили раннюю Русь. Ведущая роль в их политической интеграции принадлежала полянам, что и счел необходимым отметить специально летописец: «Поляне, яже ныне зовомая Русь».
Подводя краткий итог сказанному выше, можно сделать следующие выводы.
Начальная Русь (по терминологии восточных авторов — Руский каганат) находилась на юге восточнославянского мира, в среднеднепровском регионе и была западным соседом Хазарского каганата. Образовалась на основе полянского и северянского союзов племен, с последующим включением территории древлян. Ее административно-политическим средоточием изначально был Киев. На каком-то этапе, «по смерти брать° сея» (Кия, Щека и Хорива), Киев попал в данническую зависимость от хазар, которая, судя по всему, не была продолжительной. Получив от полян в качестве дани обоюдоострые мечи, хазарские старцы посчитали это не добрым знамением, свидетельствовавшим о том, что через какое-то время они сами будут платить дань полянам. «Се же сбысться все» — подытожил свой рассказ летописец.
Когда сбылось это пророчество хазарских старейшин, сказать сложно. Можно думать, что постепенное освобождение Киева от хазарской зависимости началось уже в 60-е гг. IX в., когда киевскими князями стали Аскольд и Дир. В «Повести временных лет» они названы боярами Рюрика, согласно позднесредневековой летописной традиции были прямыми потомками Кия, следовательно, славянами. Однако независимо от того, кем являлись Аскольд и Дир, они определенно не должны были мириться с хазарским подданством. Косвенно об этом сказано в летописной статье 862 г. Узнав от киевлян, что они из рода Кия и его братьев и платят дань хазарам, «Аскольдъ и Диръ остаста въ град° семь и многи варяги съвокуписта, и нача влад°ти польскою землею»
Из рассказа летописи о походе Аскольда и Дира на греки, а также свидетельств византийских источников о крещении русов, можно сделать вывод, что уже в это время Русь представляла собой достаточно мощное политическое объединение.
Термин «Русь» уже в 60—80-е гг. IX в. закрепился, в качестве названия, за среднеднепровским раннегосударственным образованием с центром в Киеве. Это следует из летописного рассказа о походе на Царьград («Безбожныхъ Руси корабля смяте»), а также из «Окружного послания» восточным митрополитам патриарха Константинопольского Фотия, в котором он сообщал, что русы, поднявшие руку на Ромейскую империю, поменяли эллинскую безбожную веру на чистое христианство. В рассказе о переводе книг в Моравии на славянский язык, содержащемся в статье 898 г., сказано, что эта «грамота есть в Руси, и в болгар°хъ дунайскихъ». Здесь же содержится и ремарка о новом названии полян, которые именуются теперь русью. Все это говорит об органичности бытования этого термина на юге восточнославянского мира, наверное, еще с сарматских времен.
Предполагать, что название «Русь» было занесено в полянскую среду варягами, совершенно невозможно. Из цитировавшихся выше летописных текстов определенно следует, что они скандинавы обретали его на юге, причем лишь тогда, когда поступали на службу к киевским князьям и интегрировались в восточнославянскую среду. О наличии руси в дружине Аскольда и Дира, овладевшей Киевом, нет ни слова. Но зато поход на Константинополь осуществлен русью. Чудесное превращение воинства Олега в русичей также происходит только в Киеве. И, видимо, не случайно Киев, а не Новгород или еще какой-либо северославянский центр, обретает титул «матери городам руским».
Петр Толочко