Альтернатива

Он ушел – скончался в возрасте 58 лет, несмотря на все усилия кубинских врачей сохранить ему жизнь. Его смерть, естественно, вызвала ликование в правых и либеральных кругах, и скорбь вперемешку с тревогой у многих левых по всему миру – и, главное, у значительной части простых граждан Венесуэлы. В обоих случаях чувства и эмоции преимущественно вызваны возникшей неопределенностью будущего Венесуэлы. Будут ли свернуты социальные преобразования? Сменит ли страна политический курс? Какое будущее ожидает рядовых граждан страны? В какой степени политика Венесуэлы определялась одной личностью? Незадолго до очередной операции Уго Чавес назначил своего преемника – человека, которому он, по его же словам, всецело доверял и был уверен, что тот продолжит проводимую им политику.

Речь идет о Николасе Мадуро – человеке, к прошлому и настоящему которого СМИ сейчас проявляют особый интерес. Левый профсоюзный лидер – сын левого профсоюзного лидера. В юности он был фанатом Rolling Stones и Led Zeppelin, пытался организовать рок-группу и хотел стать профессиональным музыкантом. Однако стал водителем автобуса – работал на транзитной системе, связывающей станции метро Каракаса. В это же время он становится левым и профсоюзным активистом, затем лидером профсоюза. Поклонник индийской культуры и гуру Сатья Саи Баба. С Чавесом он познакомился еще в середине 1980-х, когда подполковник Чавес организовывал кружки недовольных офицеров армии, в 1992-м предпринявших попытку вооруженного восстания. Чавес тогда был арестован, обвинен в организации мятежа – и именно Мадуро, а также его будущая жена Силия Флорес (в то время – адвокат, а ныне генеральный прокурор Венесуэлы) сделали все возможное для освобождения Чавеса из тюрьмы в 1994-м году.

Когда Чавеса впервые избрали на президентский пост, Мадуро вошел в специальную комиссию по составлению проекта новой конституции. Затем он был избран в Национальное Собрание, а впоследствии стал спикером парламента, что вызвало гнев оппозиции – у Мадуро не было высшего образования, формально необходимого для занятия данной должности (типичная ситуация для дочавесовской Венесуэлы, с коммерциализированной системой высшего образования, которое было недоступно для выходцев из социальных низов – прим. ред.).

Однако вскоре Мадуро становится министром иностранных дел Венесуэлы – и во время визита в Нью-Йорк его задерживает в аэропорту и несколько часов допрашивает американская служба национальной безопасности. Формальная причина – Мадуро купил в кассе три авиабилета за наличные деньги. С 11-го декабря 2012-го года, пока Чавес проходил курс лечения от рака, Мадуро выступал вместо него на всех общественных мероприятиях и докладывал о состоянии здоровья Чавеса. Среди профессиональных качеств Мадуро, особо повлиявших на решение Чавеса, на первом месте стояла его дипломатичность и умение вести переговоры. Мадуро, в частности, занимался вопросами консолидации блоков ALBA и Unasur, отвечая за укрепление международных связей. Он вел переговоры с Колумбией о восстановлении отношений и урегулировании конфликта с FARC. Кроме того, его считают одним из лидеров, тесно связанных с кубинским руководством и лично с Раулем Кастро.

Дженифер Маккой, политолог из университета штата Джорджия, тоже описывает Мадуро, как дипломатичного человека, продемонстрировавшего свое умение вести переговоры с оппонентами правительства. «Это человек, с которым легко общаться» – утверждает Маккой, бывшая в свое время директором американской программы Центра Картера и помогавшая ОАГ наладить диалог между правительством Венесуэлы и оппозицией после переворота 2002-го, временно свергнувшего Чавеса. По ее мнению, Мадуро «всегда был готов обсуждать сложные вопросы, что действительно весьма важно для будущего Венесуэлы».

Майкл Шифтер, американский политолог и аналитик, считает, что «идеи Мадуро не отличаются от идей Чавеса – у него лишь другой стиль поведения. Он профсоюзный лидер, а не военный».

Однако следует отметить, что многие политологи считают Мадуро «левее Чавеса», хотя и отмечают, что «ему не достает такой же яркой политической харизмы». Несмотря на всю дипломатичность, в первые же часы на посту временно исполняющего обязанности президента Мадуро «изгнал» из страны атташе США Дэвида дель Монако, который (по его же собственным словам) пытался «предложить свою помощь в стабилизации обстановки в Венесуэле». Оппозиция Венесуэлы весьма раздражена назначением в качестве преемника именно Мадуро, у которого есть к тому же все шансы победить через месяц на выборах. Во-первых, потому что за ним фактически «стоит Чавес» (оппозиция называет его зачастую не иначе, как «тенью Чавеса»); и, во-вторых, потому что он представитель «низов» страны и намерен продолжать все социальные преобразования и даже, возможно, более радикальными темпами (в том числе и продолжение программы организации бесплатных больниц, в которых работают кубинские врачи и программы субсидирования продовольственных магазинов для снижения цен на продукты питания).

Пока что мы можем судить о его вероятной политике на посту президента преимущественно на основании его деятельности в правительстве Чавеса и его собственных заявлений. В выступлениях на митингах Мадуро обычно достаточно прямолинеен: «Наш народ больше никогда не увидит, как буржуазия грабит страну! Лучше смерть, чем предательство народа и Чавеса»! Особую нелюбовь Мадуро успел заслужить у Федерации Бизнесменов Венесуэлы «Fedecamaras». В декабре на митинге он заявил: «Мы не собираемся отдавать доллары людям из «Fedecamaras». Мы, с нашей Боливаранской революцией, дадим им лишь головную боль и добавим неприятностей…. Я клянусь вам, что никогда не предам народ Венесуэлы»! По сообщениям западных СМИ, особо заметно, что их крайне беспокоит следующий вопрос: являются ли публичные заявления Мадуро лишь риторикой или он действительно честен, когда называет себя «классовым бойцом», клеймит позором «фашистов» из оппозиции, обвиняет «исторического врага» США в попытках убить Чавеса?

Что особо настораживает лидеров венесуэльской оппозиции, так это то, что в речах Мадуро весьма часто звучат фразы о «классовой войне» и «паразитизме буржуазных классов». Лидеры оппозиции сосредоточили критику в адрес Мадуро в основном на двух аспектах: на его происхождении и образовании. Несмотря на то, что даже право-либеральные американские издания советуют венесуэльской оппозиции «сменить тон» и уделить больше внимания «экономическим проблемам», венесуэльские правые оппозиционеры Мадуро «обвиняют» в основном в том, что он «всего лишь какой-то водитель автобуса» и «вообще никто». В ответ на подобную критику Мадуро называет лидера оппозиции Каприлеса (губернатора штата Миранда) «декадентским князьком паразитической буржуазии» и заявляет, что «ничуть не стесняется и, наоборот, гордится тем, что с детства не нежился в золотой колыбельке».

Таким образом, высокомерие венесуэльской аристократии и буржуазии играет на руку ее основному (на данный момент) оппоненту, обеспечивая Мадуро дополнительную поддержку низов страны. Что же касается упреков в «необразованности», Мадуро в шутку отвечает, что его жена Силия Флорес (которая считается в Венесуэле интеллектуалкой и мастером «тонкой» политической игры) постоянно «гоняет его по университетским лекциям» и «заставляет вечерами корпеть над книгами».

Однако основной проблемой для Мадуро, вероятно, станет не правая оппозиция, а необходимость сохранить единство правящей партии и всего «боливирианского движения». Мадуро – представитель левого крыла и профсоюзов, что может привести к усилению противоречий между умеренными левыми, радикальными левыми и военными. Одним из наиболее вероятных кандидатов на пост президента «после Чавеса» еще недавно считался нынешний спикер Диосдадо Кабельо – армейский соратник Чавеса и неудачливый конкурент Каприлеса на губернаторских выборах в штате Миранда. Право-либеральные аналитики и СМИ скорее предпочли бы видеть Кабельо в качестве преемника Чавеса (если уж выбрать между Кабельо и Мадуро). В свое время Кабельо вместе с Чавесом участвовал в восстании 1992-го года, затем именно он организовал сопротивление армии свержению Чавеса в 2002-м. Он был личным другом Чавеса и является весьма популярным человеком в офицерских кругах – но, вместе с тем, его считают и одним из коррумпированных политиков из числа тех, «кто любит ни в чем себе не отказывать». Кабельо достаточно критически относился к социальным проектам Чавеса.

Несмотря на то, что Мадуро и Кабельо несколько раз заявляли об отсутствии между ними противоречий, и оба клянутся сохранять единство движения, очевидно, что сейчас усилятся попытки вбить клин между ними и, соответственно, фракциями, лидерами которых они являются. Одно из противоречий между ними может возникнуть по вопросу о продолжении национализации, которая может напрямую затронуть интересы ряда высокопоставленных военных. Уго Чавес когда-то проводил параллели с Чили времен Сальвадора Альенде: «Мы, как и Альенде, за мир и демократию, только в отличие от него мы – вооружены». Естественно, что любая революция всегда чего-нибудь стоит, когда умеет защищаться, но, как это часто бывает в Латинской Америке, лояльность армии тоже стоит немало.

В любом случае перед Мадуро стоят весьма сложные задачи (в том числе и необходимость обуздать рост инфляции и преступности), и на него будет оказываться давление со всех сторон. Один вариантов стратегии поведения администрации США определил тот же аналитик Майкл Шифтер – позволить сохранить внешнюю оболочку «боливарианской революции», постепенно выхолащивая содержание: «Он (Мадуро) может на публике демонстрировать себя непримиримым борцом, но ему придется идти на сделки, чтобы компенсировать тот факт, что он-то – не Чавес». Насколько же процессы социальных преобразований были действительно «центрированы» на личности одного человека – увы, смертной, как и все мы?

Китайский научный советник по вопросам Латинской Америки Чжан Цзячжэ считает, что «приверженность региона левым идеям» определяют исторические, политические и экономические факторы, и в данном случае нельзя вести речь лишь об одном человеке. Британский марксист Оуэн Джонс говорит, что основой столь глубокой ненависти к Чавесу и «чавистам» являются не столько личностные факторы или предпринятые ими экономические меры, сколько то, что они стимулировали «пробуждение» низов, ломая устоявшуюся социальную иерархию: «Венесуэльские олигархи исходят пеной от ненависти к Чавесу, однако дело-то в том, что правительство их практически не трогало. Налоговый «потолок» в Венесуэле – 34%, при этом наблюдается и массовый уход от уплаты налогов. Откуда же столько ненависти и презрения? Как сказал по этому поводу заместитель министра иностранных дел Темир Поррас: просто потому что теперь люди, которые убирают дома олигархов, имеют политический вес больший, чем они». Оппоненты Чавеса (и отныне Мадуро) не в меньшей степени, чем многие их сторонники, склонны персонализировать весьма сложные процессы политизации и «пробуждения» латиноамериканских народов, почувствовавших свою потенциальную силу. Их «пробудил» не столько Чавес, сколько он сам был продуктом низовых революционных процессов. Бедные слои населения Венесуэлы фактически создали и Чавеса, и Мадуро и создадут новых активистов, если «водитель автобуса» не оправдает их ожиданий. И потому в заключение я приведу несколько абзацев из вступления к книге «Мы создали Чавеса» (с позволения автора), которая должна в мае этого года выйти в издательстве Duke University Press.

«Боливарианская революция – это не только Уго Чавес. Не он на самом деле находится в центре этого революционного процесса, и не он был его движущей силой. Революционный процесс не зависит от одной личности, насколько бы гениальной она ни была и насколько бы она не вдохновляла массы людей, пусть даже в какой-то степени обожествлявших ее. Перефразируя слова историка и мыслителя Тринидада Сирила Джеймса: Чавес, как и гаитянский революционер Туссен Лувертюр, не сделал революцию – это революция создала Чавеса. Или, как сказал мне один венесуэльский активист: «Чавес не создал наше движение – это мы создали его».

В 1959-м году Франц Фанон заявил, что алжирская революция уже необратима, даже не смотря на тот факт, что формально независимость эта страна получит лишь спустя три года. Изучая феномен трансформации алжирской культуры, происходящей в ходе самой борьбы и процесс созидания, говоря словами Фанона, «нового человечества», он был абсолютно уверен, что точка невозврата пройдена: «Армия, конечно, может в любой момент отвоевать утраченные ею территории, но разве можно вновь насадить в сознании народа утраченные им комплекс неполноценности, страх и апатию»?

Революция, конечно, не дает никаких гарантий, и никто не говорит, что исторический процесс нельзя обратить вспять с помощью силы и массового кровопускания. Однако дело в том, что сделать это реакционным силам теперь будет очень нелегко».

Дмитрий Колесник

ЛІВА інтернет-журнал