Альтернатива

Возможно, в прошлой жизни я был мусорщиком. Мусор притягивает меня, мобилизует, вдохновляет. Да, кого-то из писателей, помнится, вдохновляла пятидесятая чашка кофе (Бальзак), кого-то ― первый бокал шампанского (Тургенев), кого-то ― звуки танго (Сартр)... А тут вот ― трэш, мусор.

Много лет назадЛЗ даже написал небольшое эссе «Структура мусора». Я тогда читал лекции в одной благополучной стране и по утрам бегал мимо мусорных баков. Видел там кучи жестяных пивных банок. А мои друзья в умирающем Союзе такие коллекционировали в своих сервантах. Любовался россыпями красивых пластиковых бутылок, которые у нас считались многоразовыми. Однажды рядом с мусорником увидел выставленные для нуждающихся трогательные крохотные кроссовки. (Я тогда понял всю глубину трагической однофразовой повести, кажется Хемингуэя, «Продаются детские ботиночки – почти не ношеные». Много позже сам напишу трагический однофразовый роман, но на политическую тему «Продается депутатский значок – почти не ношеный».) А кроссовочки я засунул за пазуху и потом, по возвращении домой, подарил одному аспиранту на годовщину его мелкого. Он онемел от счастья. А я написал эссе о том, как можно архетип народа выразить через структуру его мусора.

И вот сейчас я вспомнил об этом, проехав через четыре европейских страны. Весной здесь назначают дни, когда можно весь ненужный домашний хлам вынести прямо на улицу: с рассветом мусорные бригады его бесплатно погрузят и вывезут. Я стараюсь в это время оказаться рядом. Брожу от кучи к куче, ругаюсь с цыганами, которые присвоили себе право «первой ночи». Хотя наши интересы почти не пересекаются. Их больше интересуют еще годная бытовая техника, посуда, одежда. Меня – старые книги, дневники, школьные тетрадки и особенно фотографии. Их много среди других отбросов, старых черно-белых фоток: пикники с зонтиками, свадьбы с манишками, дамы в шляпах, старики в жилетках, выпуски гимназий... Зачем выбросили? Может, отцифровали все или все уже умерли. А на фото – живые: с надеждами, будущим, счастьем... Европа, которую они уже потеряли, а мы и понять не успели.

И вот вернулся домой. Решил перебрать свои старые фотки. Немного их – тогда не часто снимали. Прикинул, мог бы что-то выбросить? Нет, конечно! Каждое фото, как зерно, из которого потом выросло целое дерево смыслов. Вот взял одно, к примеру. Я, совсем еще пацаненок, стою на ступенях кинотеатра «Дружба» на фоне громадной афиши фильма «Черная чайка». Сразу сноп воспоминаний, ассоциаций, мыслей. Фильм о кубинских подростках: море, песни, «барбудос», перестрелки, красивые девочки, революционные мальчики. Я после фильма «заболел» Кубой. Интуитивно понял, что она – воплощенная русская мечта: чтобы всегда было тепло на улице и в душе.

Когда-то Байрон спас от вечной депрессии Англию, создав миф о райской Греции, где нет зим, туманов и дождей, а есть легкое вино «Рецина», еще более «легкие» загорелые девушки, любовь, красивые легенды и беспечная жизнь. Куба, наверное, отсрочила гибель Союза, подарив ему на какое-то время мечту. А «Черной чайкой» звали в фильме пожилого, но не седеющего капитана шаланды. И я, глядя на старое фото, вспомнил, как сакрально, символически стал воспринимать эту птицу. (На самом деле тупую и жестокую, но не надо путать мечту с реальностью.) Поэтому прошел и через период святой веры в «розовую чайку». Смог Олег Куваев силой своего писательского дара гипнотически внушить, что нет большего счастья, чем увидеть на берегах Индигирки редчайшую «розовую чайку», приносящую удачу и фарт. Я настолько повелся, что уехал тогда лесорубить в верховья Индигирки. Чайку не увидел, но многого насмотрелся и многое понял. Понял, что, видимо, привычный мир рассыпется без своей птицы удачи.

Вспомнил еще, как уже в новом мире пытался юзать тему чайки. Консультировал девушку Юлю, которая из бизнесвумен резко решила стать политессой. Но выпирала из натуры бизнесовая хамоватость, пугала избирателя проглядывавшая алчность, хищность, беспощадность. Я и искал для нее способ, модель, инструмент перевоплощения. Придумал! Убедил ее представить, что она чайка по имени Джонатан Ливингстон. Девушка, конечно, одноименной повести Ричарда Баха не читала. Но я как смог «напел»: рассказал ей эту притчу про чайку, которая живет не для еды, птичьей суеты, пошлого гнездовьего быта, а ради немыслимой скорости, лунного света, высокой миссии и вселенской мечты. Она так истово поверила, что, по-моему, до сих пор чувствует себя чаечкой. Скоро, наверное, все же совьет гнездо в президентской резиденции, поскольку образ чайки как-то привлекательнее образа кабанчика даже для любителей в натуре сала...

Одно невыброшенное фото, а сколько уже ассоциаций. Или вот еще. Со мной как-то созвонился политик из Сомали. Приглашал прочитать в местной бурсе пару лекций. Я уклонился под каким-то предлогом. Тогда он предложил что-то вместе сделать по бизнесу. Типа помочь им купить какое-то портовое оборудование. Я неудачно отшутился: мол, мимо вас проходят в другие страны корабли с оборудованием, так зачем же покупать? Он сильно обиделся. Сказал, что человек, не уважающий правила, превращается в животное. А они, сомалийцы, боятся «украинизации» своей страны и стараются соблюдать правила общежития. Спросите, при чем здесь чайка? А звали этого достойного человека Шимбер Бадет. В переводе с сомалийского означает «чайка». Короче, никогда не выбрасывайте старые фотографии. С ними можно случайно выбросить даже чайку.

Р. Дервиш,

специально для alternatio.org