Альтернатива

Когда человек паскуден, он стремится к «свидомизму» и в нём прячет своё паскудство. Ведь известно, что ради победы украинства можно всё! Когда писатель бездарен, он стремится к «свидомому» литераторству и в нём прячет свою бездарность. Ведь известно, что прославление писателем украинства компенсирует его литературную импотенцию. А вообще во имя Украины и «украинцев» даже самая распоследняя сволочь имеет право быть сволочью, а самый унылый графоман – «классиком украинской литературы».

Первый вышеуказанный феномен в своё время Фёдор Михайлович Достоевский назвал «правом на бесчестие». «Свидомизм» есть отрицание чести во имя «великой идеи». И вожди украинства щедро обещают право на бесчестие всем желающим, зная, что на эту «замануху» к ним ринется вся антропологическая муть нашего общества с криком «Слава Украйини! Гэроям слава!» Ведь если нет чести и есть идея-фикс, то МОЖНО ВСЁ!

Как уже было сказано, украинство «свидомитского» толка – это отрицание чести, а украинская «литература» «свидомитского» содержания – это отрицание таланта. «Свидомизм» даёт право на бесчестие, а «свидомая» «литература» даёт право на бездарность. Именно поэтому они столь притягательны для разнообразной сволочи.

Интересная особенность: вирус «свидомизма», прежде всего, живёт в среде бездарных графоманов, гордо именуемых себя «украйинськымы письмэнныкамы». Особенно ярко «свидомизм» проявляется в такой специфической литературной форме, как постмодернизм.

Если для талантливого писателя форма постмодернистского художественного объективирования – это возможность созидания субъективного наперекор объективному, то для бездарности – это возможность за постмодернистскими художественными приёмами скрыть эту свою бездарность и по максимуму проявить «свидомизм».

На Украине в среде «свидомых украйинцив», которые «свидомо» развивают «украйинську культуру», постмодернизм воплощается в артстудийных нагромождениях старых унитазов, размазанных по холсту фекалиях и написании разнообразных «Перверзій» (представляющих собою те же художественные экскременты, только на бумаге).

Конечно же, любители «украйинськойи литэратуры» и специалисты в сфере пограничной психиатрии уже поняли, что речь идёт о титане галицийского постмодернизма и главном отделителе Донбасса от Украины Юрии Андруховыче.

Однако тот, кто решил, что речь пойдёт о литературе, ошибается. «Юрко Андруховыч» не писатель, а «свидомый украинец». Точнее «свидомый» галициец. А ещё точнее – внук «вояка УПА*». Именно это определяет его творчество и по сути, и по форме. Для него литераторство – это специфическая форма проявления своего «свидомизма». Что бы ни писали такие «пысьмэнныки», у них всегда будут получаться лишь «кляти москали», «зрусификовани схиднякы», «кровава гэбня», «импэрськи зазихання» и «национально-вызвольни змагання» на фоне мощной эрекции и обильной эякуляции.

Выйдите на улицу и задайте случайным прохожим вопрос: кто такой Андруховыч? Девять из десяти вам не смогут ответить. А десятый, возможно, и слышал такую фамилию, но не в контексте литературного творчества, а как фамилию человека, который хочет отделить «змоскалэный» «ганэбный» Донбасс от Украины.

В связи с этим кто-то резонно скажет, что массы книжек не читают. Скорее всего, так оно и есть. Но крайне сомнительно, что даже читающая публика сможет вам навскидку назвать основные произведения этого «постмодернистского классика» Украины. И уж тем более рассказать, о чём они. Сам Юрко в «Википедии» без ложной скромности утверждает, что западная критика приравняла значимость его творчества для мировой литературы (!) с художественным наследием самого Умберто Эко. Естественно, что источники подобных утверждений не указываются. Их нет. Этому нашему «классику» мы должны верить на слово, во имя любви к украинской литературе.

Но смех вызывает не попытка подобного глупого «развода» доверчивых «лохов», а неадекватность самомнения галицийского мэтра. С одной стороны Умберто Эко, чьими книгами не может не зачитываться любой интеллектуально и культурно развитый человек, а с другой стороны – некий патриот «захиднойи Украйины» Юрко Андруховыч, чьи литературные «шедевры» напоминают артстудийное нагромождение немытых унитазов. Возможно, там и есть некий удивительный постмодернистский смысл, а также бездонная, художественная глубина, однако очень сомнительно, что даже среди богемно-утончённой публики найдётся много желающих «занурытыся» в эту дурно пахнущую глубину в поисках галицийской эстетики и смысла.

Сейчас вся творческая энергия Андруховыча уходит на неустанные рассказы о своей роли в мировой литературе. На само литераторство сил уже не остаётся. Доказательством его значимости для всего человечества является премия Гердера, которую он отхватил в 2001 году. Но при этом «мытэць» умалчивает о своих личных связях в Германии, благодаря которым не только урвал эту премию, но и стал тем фильтром, через который творчество «своих» литераторов может оказаться в Европе и чего-то там удостоиться. Премия Гердера для Андруховыча это как фаллоимитатор для сексоголика. Но самое забавное в этом то, что данная премия когда-то была учреждена европейцами в рамках «холодной войны» для творческой интеллигенции Восточной Европы и давалась «за достижения в науках, искусствах и литературе». Запад всегда старался поощрять «правильных» писателей соцлагеря за «правильные» книжки. И если с науками и искусствами у нашего галицийского «классика» как-то не сложилось, то мощным его «достижением» в литературе на тот момент был роман «Московиада», речь о котором пойдёт ниже.

В 2005 году, всё в той же Германии, на волне «оранжевой революции» (очевидно на радостях) ему вручили премию имени Ремарка. Андруховыч её получил (внимание!) «за выдающиеся достижения в научной, литературной или журналистской деятельности по вопросам сохранения мира, гуманизма, прав человека». Опс...

Тут же возникает вполне обоснованный вопрос: это какие же такие выдающиеся достижения у Андруховыча в деле сохранения мира, гуманизма и прав человека (про науку мы вообще умалчиваем)? Почему не только галицийская, но и вся украинская общественность об этом до сих пор ничего не знает? Какой это мир и гуманизм сохранил наш постмодернистский «классик»? А главное, за права какого именно человека он боролся? Кто это?

Когда читаешь о наградах и титулах Андруховыча, не можешь не удивляться тому, что могут творить в наши времена личные связи! Главное, изловчиться и выпить с кем надо бутылку вискаря. А говорят, что бывшие тевтонцы принципиальны. Смешно. Ах да, есть у Андруховыча ещё какие-то выдающиеся достижения в области литературы. Поляки ему даже дали свою премию «Ангелус» за это. Уже без упорной борьбы за гуманизм и права человека. Такой писатель, такой писатель… На Украине он тоже получает премии. Правда, здесь по пьянке их получить практически невозможно, уж слишком много претендентов и уж слишком хорошо тут все друг друга знают.

Последний шедевр Андрухович под названием «Лексикон інтимних міст» оказался не просто нарциссически бездарным, но перверсивно раздражающим даже галычанскую публику. Эксперты некоего «ЛітАкценту», не вытерпев, наградили в этом году этот автобиографический роман анти-премией «Золота булька». Как пояснил один из украинских «письмэнныкив», «теперь частые упоминания о гордо извержённой сперме («ритуальном жертвоприношении спермы»), о помаде «менструального цвета», влагалище, фрикции, оргазме, петтинге или минете, – вызывают чувство досады и даже неловкости за автора...».

Выходит, что уже изрядно потрёпанный красавец-мужчина неспособен очаровать читателей даже своим спермоизвергающим автобиографическим откровением. Не помогают ни москальский мат, ни фрикции, ни оргазмы, ни петтинги, ни даже минеты. Это, конечно же, обязательные атрибуты украинского постмодернизма, но читатель во всём этом видит лишь унылое г…но стареющего графомана. Может, там недостаточно была раскрыта тема «русификованого Донбассу» и «импэрськых зазихань Москвы»?

Тексты Андруховыча настолько же нечитабельны, насколько непроходимы полесские болота. Шагните в любой из его «шедевров», и вы увязнете на первых страницах, а если у вас хватит сил какое-то время шаг за шагом выдёргивать угасающее внимание из вязкой топи его многобуквия и малосмыслия, то к пятидесятой странице повествования вас всё равно засосёт эта мутная постмодернистская жижа, и вы «обломаетесь» читать «живого классика».

Попробуйте в Интернете найти обсуждения андруховских «творений». Если книга цепляет читателя, если она не оставляет его равнодушным, в любом случае кто-то где-то даст цитату, посоветует прочесть, устроит дискуссию. Однако поисковики на запрос «Юрій Андрухович» выдают его (написанные под копирку) пафосные биографии и не менее пафосные интервью. И всё. Кроме красивых пиар-регалий ни-че-го. Все усилия «постмодернистского классика» уходят в свисток, дабы привлечь внимание публики.

Впрочем, и до этапа зрелого творчества, когда обильные спермоизвержения галицийцев ещё кого-то интересовали, Юрко Андруховыч звёзд с неба не хватал. В ранние годы творчества его шедевры всё так же одаривали читателей фрикциями, минетами, извергающейся спермой и «клятыми москалями». Для рядового галицийского читателя подобный джентльменский набор свидетельствовал/свидетельствует если не о таланте, то как минимум о патриотизме. А, как известно, в современной Галиции патриотизм прекрасно заменяет не только элементарную порядочность, ум и интеллигентность, но даже талант. «Антимоскализм» уже сам по себе позволяет «пысьмэнныку» оставаться на плаву и привлекать к себе внимание «свидомой» публики.

В данном случае имеется в виду андруховская нетленка под эпическим названием «Московиада». Очевидно, именно благодаря ей Андрухович решил, что он «живой классик». Сюжет этого творения незамысловат. Точнее сюжета у него нет вообще. Есть только правильная сверхценная идея, раскрывающая единственно возможный путь для истинного «украинца». Руководствуясь этой идеей, украинец Отто фон Ф. (очевидно истинный ариец), очень похожий на пана Андруховыча, пройдя по всем страшным кругам московского ада и испытав на себе всю эту москальскую жуть, в конце концов, умирая, становится правильным, то есть сознательным украинцем и радостно возвращается на «ридну Украйину».

В этом шедевре присутствуют все обязательные признаки литературного постмодернизма: и ирония, и чёрный юмор, и пастиш, и фабуляция, и паранойя, и минимализм, и, конечно же, интертекстуальность (аллюзия на «Божественную комедию» Данте, чернушная пародия на поэму Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки» и пр.). Всё это движется по-андруховски: от похмельных дум о промискуитете к совокуплению в душевой с негритянкой, пивбару с «апокалиптическими игрищами для глоток и мочевых пузырей», к коварным «гэбистам», непрерывным пьянкам, страшным подземельям с «апокалиптическими тварями», банкету русских коммунофашистов и тайному совещанию имперских вождей-манекенов, вынашивающих планы уничтожения демократии. И всё это в спиралевидном движении погружения в ад. Не пропустил Андрухович ничего из той «лабуды», которую в 90-х годах прошлого века печатала жёлтая пресса.

В целом мэтр франковского постмодернизма всеми красками своей галицийской души нарисовал отталкивающий образ разлагающейся смердящей империи. Понятное дело, что единственным выходом их этого апокалипсиса наших дней стало бегство, пардон, возвращение «до своейи украйинськойи сутности» и приезд на «ридну Украйину». Жаль, что ему в голову не пришло продолжение написать. Интересного фактажа для этого скопилось за годы «нэзалэжности» более чем предостаточно. Мог бы получиться захватывающий постмодернистский трэш.

А ещё, как того требует «свидомизм», Андруховыч очень не любит москалей и тех «украинцев», которые «змоскалылыся». Если раньше русофобия и неприязнь к жителям юго-востока Украины вываливались из его «творений», то теперь, на этапе творческой менопаузы, Андрухович злобно брызжет слюной в адрес малорусов из всех своих интервью.

«Ведь за последние триста лет мы вполне уподобились этим суровым северянам — писал он глубокомысленно в своей «Московиаде». — Почему-то начали рождаться другие украинцы — свиноглазые, с невыразительно-округленными рылами, с бесцветными волосами […]. Очевидно, естественное желание наших предков как можно скорее выбиться в великороссы привело к определенным приспособленческим мутациям».

Заметьте, это так истинный галициец и лауреат европейской премии за сохранение гуманизма и прав человека  видит нас, негалицийцев. Мы для этого правильного «украйинця» – стадо свиней с «невыразительно-округленными рылами» и «бесцветными волосами», хрюкающее на «москальской мове».

Но ещё больше Юрко не любит женщин. Точнее, великорусских и малорусских женщин. Здесь уже чванливый, шовинистический, злобный угар истинного галицийца сливается воедино с примитивным, хамским жлобством франковского рагуля.

В своей «Московиаде» он предельно откровенен, когда описывает своё восприятие «клятых москалек»: «Ходят в расклешенных штанах образца семидесятого года с расстегнутыми молниями. У них полуоблезшие головы. Они гордятся своими опухлостями и подбитостями. От них тянет выгребной ямой».

Поклонник талантов галицийского постмодерниста, конечно же, может встать на защиту своего кумира, заявив, что это не личное мнение Андруховыча (чья глубоко интеллигентная натура всем известна), а литературный приём, субъективное восприятие его героя, вынужденный элемент творческого замысла. Таким образом, к примеру, недавно один «невозвращенец» «свидомитской» «литературы» объяснял свою русофобию и антисемитизм.

Однако вряд ли Андруховычу удастся объяснить присущее ему хамство примитивного жлоба и своё ярко выраженное галицийское рагульство особенностями постмодернистского творчества. Все эти франковские «прыкрасы» распирают «классика» изнутри и с клозетными звуками изливаются наружу при любом удобном случае. Рагульство деградировавшего свинопаса – это не издержки писательства, а индивидуальная сущность Андруховыча, усиленная идеологией «свидомизма». Этот галицийский персонаж, кроме всего прочего, считает себя непревзойдённым эстетом-элиминатором. Как сам пояснил «классик», если свадебный фотограф «элиминирует красные носы и вытаращенные глаза гостей, юношеские прыщи жениха и лишнее на тот момент существо в животе его избранницы», то Андруховыч, как «великий украинский писатель», элиминирует отвратительных русскоязычных украинок, которые, по его глубокому убеждению, уродливее красных носов, вытаращенных глаз и юношеских прыщей.

Не так давно счастливый обладатель премии Гердера в своём блоге на сайте ТСН разразился уничижительной тирадой в адрес «русификованых украйинок».

Для тонко чувствующего эстета-Андруховыча русскоязычные женщины, «закамуфлированные в пергидроль и поставленные на каблуки», прожив полжизни «на Западе Украины, умудряются выстоять и сохранить свою постсоветскую [читай – русскую] языковую идентичность». И что самое страшное, с точки зрения престарелого галицийского постмодерниста, «со стойкостью андерсеновских оловянных солдатиков, или скорее солдаток, они гордо несут свои светлые крашеные головы, жёсткие жизненные принципы и язык».

Естественно, что подобную языковую и культурную устойчивость малороссийских женщин, предпочитающих русский язык «мове», несмотря на все ассимиляционные усилия «свидомых», внук доблестного «вояка» дивизии СС «Галиция» простить им не может. Каждое его слово в адрес русскоязычных женщин сочится дурно пахнущей желчью и с трудом сдерживаемой злобой.

«Это на них работает вся эта подпольная китайская промышленность, обшивая их гипюровыми колготами и лифчиками со вставной грудью, – с отвращением сообщает нам Андрухович. – Это их должны благодарить французские косметические концерны и компании за свою палёную сверхдоходность».

«Это они используют мировые запасы краски для волос, лаков, помады и прочей гадости», от которой так сильно мутит нашего утончённого эстета-постмодерниста.

И это они неустанно преследуют бедного Андруховыча за границей, где его ранимой душе невыносим их «гогот, заглушающий громкие уличные сирены».

Читая откровенные женоненавистнические излияния этого галицийского «письмэнныка», не перестаёшь удивляться его экзотической душевной смеси из острой неприязни к женщине как таковой с не менее острой ненавистью ко всему русскому. Здесь фактически физиологическое отвращение к слабому полу, пронизано практически таким же физиологическим отвращением к русскости и, в особенности, к русскому языку.

«Это они, – с болью в своём истерзанном галицийском сердце пишет Андруховыч, – даже уже смотав отсюда удочки, продолжают городить мифы о том, что на Украине никакого украинского языка никогда не было».

Но ведь действительно же не было. Галицийские «говирки» никогда полноценными языками не были, представляя собой смешной микс из русского, польского, венгерского, немецкого и идиш. Австрийцы вам, галицийцам, внятный, нормальный литературный язык сделать не смогли (хотя пан Грушевский и К° шустрили во всю), и лишь по приказу «москалей» в 20-х годах прошлого века «змоскалэни схднякы» вместе с «жидами» сотворили вам, славным галицийцам, «ридну мову», а заодно, чуть позже, вынули из навоза, в котором вы пребывали столетиями, приучили мыться, стричься, пользоваться ножом и вилкой и не ковырять пальцем в носу.

Но не всё так просто, как когда-то казалось. Научить галицийского рагуля пользоваться столовыми приборами и вычищать грязь из-под ногтей можно, точно так же, как мартышку можно научить кататься на велосипеде, но вот в чём беда, всё это лишь внешнее, формальное проявление культуры. Действительная же культура человека – внутри него, в его душе, в его подлинном отношении к людям, в том, о чём он думает и как поступает. Именно поэтому такой утончённый эстет-постмодернист, как пан Андруховыч, знающий, в какой руке держится нож и вилка, по своей внутренней сути – примитивный, кондовый рагуль, вульгарный жлоб, выливающий из себя при помощи т.н. «письмэнныцтва» вонючее «лайно» своей души.

Впрочем, в «Елімінації» пана постмодерниста, в его рассуждениях о женщинах видны и иные черты его утончённой натуры.

Наш знаток и ценитель женщин так разошёлся в своих откровениях, что даже вспомнил про «свидомого» покойника, у которого на русскоязычных женщин «не стоял». Причём, с удовольствием смакуя эту пикантную подробность, пан Андруховыч уточнил: «очевидно, при этом он [покойник] имел в виду всё-таки русскоязычных украинок. Россиянкам же такого изъяна не припишешь – он ​​у них врождённый».

Забавная логика у пана галицийца: «не стоит» у покойного Саши К., а врождённый изъян почему-то у русских женщин. Судя по той радости, с которой Андруховыч вспоминает об импотенции своего усопшего полуимпотентного друга, можно предположить, что у нашего «классика» тоже «не стоит». Причём не только к писательскому ремеслу, но и женщинам. Может, отсюда и его ненависть к ним? У покойного Саши К. «не стоит», у Андруховыча «не стоит», а виноваты во всём «москальки» и «змоскалэни». Это так свойственно «свидомым»…

А может, «не стоит» у Андруховича не из-за «россиянок» и «росийськомовных»? Может, причина этого «нестояния» и порождаемой ею злобы и отвращения к женщинам не в этом?

Все утончённые рассуждения мэтра галицийского постмодернизма в его «Елімінації» фактически сводятся к одной простой мысли: «Ребята, давайте действительно никогда не будем им давать!», для того «шоб выздыхалы вси русификовани». Со «свидомитской» точки зрения всё верно. Даже «бэздоганно». Но настораживает один психологический момент. В сексуальном плане «давать» или «не давать» – сугубо женская прерогатива. Природа женщины пассивна. Поэтому она может лишь «давать» или «не давать». Мужчина в сексуальном смысле всегда активен, поэтому только завоёвывает и берёт. Часто без разрешения и силой. Он самец. Это свойство мужской природы. Мужчина, который «не даёт», это уже из области иных сексуальных ориентаций. Поэтому когда некий Андруховыч (предпочитающий слову «мужчина» специфическое «мужчинка») не хочет кому-то «давать» и призывает «не давать» всё «свидомое» меньшинство Украины, само собой возникает подозрение, что это меньшинство не только языковое, культурное и политическое. И тогда слово «постмодернист» начинает звучать как-то странно, приобретая перверсивный оттенок, а отношение Андруховыча к женщинам становится понятным.

Наше общество давно нуждается в тотальной элиминации разнообразных андруховичей. Об этом вопиет и культура, и литература, и психическое здоровье народа, для которого андруховычы – тяжкий недуг. Ведь наш галицийский постмодернист это не единичный случай. Это не исключение из правил. Его думы, это – типичные мысли «свидомого украйинця», которые иногда вырывается за рамки партийных, клубных и кухонных посиделок. Тот же клоун из ВО «Свобода» публично рассуждающий о чуждой всему украинскому «жидовке» Миле Кунис или его соратник, по мнению которого Гайтана не может представлять Украину на «Евровидении», потому что – «нигер», являют собой типичных «андрухоидов». Это персонажи одного психологического и культурного разлива.

И самое печальное во всём этом то, что украинское общество постепенно привыкает к этой вонючей смеси из примитивного «свидомитского» жлобства, ксенофобии и расизма. На фоне разваливающегося проекта «Ukraina» в душах так называемых «этнических украинцев» вызревает, как гнойный нарыв, идея того, что «украинец» лучше «москаля», «жида», «нигера» и иного «чужынця», и что если их всех элиминировать, то «жыття справжнього украйинця станэ кращым». Вот уж поистине это самая гнусная иллюзия нашего времени.

Андрей Ваджра,

специально для alternatio.org

* ОУН, УПА, УНА-УНСО, ИГИЛ - запрещённые в России организации