Альтернатива

По издательским делам оказался в замечательном Будапеште. Живу в самом центре, на маленькой улочке имени политолога Няри Пал, в бывшей квартире Каталин Каради. Кто не знает – была такая мегазвезда в предвоенной Венгрии. Актриса, певица, красавица. Еще – авантюристка, мечтательница, роковая женщина. Мата Хари с ней рядом не стояла (точнее, не лежала) ни по таланту, ни по очарованию, ни по количеству и статусу любовников.

Комната, где живу я, была ее будуаром. А бывшая ее гостиная, отгороженная стеной, стала рестораном. Сейчас концепция ресторации меняется. Еще недавно это было пафосное питейное заведение с жеманным названием «Авокадо». На нижнем уровне – изысканный винный зал. На верхнем – на терраске – как бы библиотека. Я презентовал владельцу пару своих книг, чтоб заполнить стеллаж.

По-соседски заходил в расшитом халате (мне его подарил узбекский авторитет Селимбай), садился с большим бокалом красного в глубокое кресло, брал с полки свою книгу и типа читал. Уютно было! Еще хорошо думалось. Именно там мне пришла в голову мысль о том, что среди прочего Запад и Россию разделяют два главных вопроса. В России, как известно, «Кто виноват и что делать?» А на Западе – «За что стоит рискнуть жизнью и как отказаться от житейских благ?»

Правда, между Россией и Западом есть еще Украина. Там целых четыре главных вопрос: «Кто виноват? Что не делать? За что можно рискнуть жизнью? Как не отказываться от житейских благ?» Даже у лучшей цейсовской лупы на ее периферии искажение залупной картины. Украина – крайняя плоть то европейского, то русского ментального тела – тоже периферийно искажает смысловую картину того и другого. Но это отдельная и очень запутанная пограничная история. А пока вернемся к восхитительной Каради.

Я часами могу слушать записи ее музыкальных клипов, наверное первых в истории жанра. Чувственный глубокий грудной голос – дивный коктейль женской версии Высоцкого и Вертинского. Часами могу любоваться на старых роликах ее совершенной и грациозной фигурой – чистейшая порода без примеси фитнеса, пластики и диет. А как она держала сигаретку двумя нервными пальчиками! Как трепетали ее точеные ноздри, выдыхая довоенный дым! Но сейчас не об этом.

В моей спальне Каталин принимала главных сатрапов своей страны. Здесь, по слухам, лихорадочно снимал свои адмиральские брюки с лампасами сам диктатор Хорти. Здесь точно предавался изощренной любви гений разведки и контрразведки, полиглот и интеллектуал Иштван Уйсаси. Он вроде потом уже, попав в плен, воспитал плеяду советских суперагентов, не имевших равных в мире... Возможно, эти гости были неплохими любовниками. Брутальные мужчины с авторитарными замашками знают толк в чувственных удовольствиях. Возможно, Каталин получала удовольствие. Наверное, и кричала от страсти. Чтобы заглушить легкий шум за стенкой. Там, на черной лестнице, где я держу старый велик, она прятала от гибели еврейских детей. А когда двадцать человек говорят даже шепотом, возникает ощутимый гул. Ее бы сразу убил любой из статусных любовников, если б узнал, догадался, услышал. И вот вопрос: зачем ей красивой, роскошной, избалованной вниманием, знаменитой, богатой ходить по краю, зависеть от нелепой случайности, ежесекундно рисковать жизнью?

Венгры – загадочный народ. Они вроде бы правоверны, показательно религиозны, но в глубине своей очень пантеистичны, природны. Язычники из дикой Пустоши. Венгерский философ Ласло Эрвин творил свои трактаты, слушая и записывая шепот пруда. Я, копируя его, слушаю шепот черной лестницы, где месяцами на ступеньках сидели, лежали, плакали, боялись и надеялись гавроши войны. Не слышу ничего! Но ведь что-то должно остаться, впечататься навеки в стены, осесть паутиной на прокопченном потолке. Может, оно растворилось потом в грустных песнях Каради, в дыму ее сигарет. Нет, не знаю, зачем она так рисковала. Зачем прошла через пытки в гестапо, зачем меняла многокаратные бриллианты на выкуп заморышей, которых уже вели к Дунаю на расстрел. Во имя чего? Себя, других, каких-то своих идей, принципов, обетов, ценностей? Кто там сегодня говорит о «европейских ценностях»? Вы, сдающие на убийство целые народы с их детьми, так бы смогли? Не, подмахнуть тем, кто сильнее, – без вопросов, а вот спасти тех, кто послабее?

Еще вроде на это ложе тайком, инкогнито забирался сам Черчилль. Ощущаю запах его сигары, «выхлоп» армянского коньяка (у венгров вино изумительное, но коньяк никакой). Слышу даже, как хлопают его жировые складки на сдобных боках, различаю задыхающееся сиплое бормотание: «Мы – демократы будем вас, выкидышей диктатуры, так вот «жарить» по всему миру». Хотя вряд ли эти слова пугали – Уинстон во время секса сильно потел, а потом сам не мог надеть носки. Утешает то, что демократы – плохие любовники. Но Каталин это зачем? Детей тогда уже вывезли. Может, она кого-то еще спасала? Как умела – красотой, талантом, собой...

Понял! Когда-то главной европейской ценностью было умение спасать других, даже смертельно рискуя собой. Это, кстати, было и европейской подсказкой русским на их вечный вопрос «Что делать?» Но Каради умерла. В Европе умерли все! Поэтому и молчит черная лестница. Много легче я расшифровал ее умение отказаться от всех накопленных благ. Древний лукавый венгр рассказывал мне, что Каталин каждое утро пила кофе в одном уютном кафе вместе с хозяином. Болтали о разном: какое будет кино, музыка, любовь в новом послевоенном мире. И тут заходят они в полувоенных прикидах. Сказали хозяину, что кафетерий его отнимают и он должен покинуть заведение. Хозяин от волнения снял очки и механически положил их на стойку бара. «На каком основании?» «Революция!»

Они покидали зал вмести с Каради. Напоследок хозяин спохватился и вернулся за очками. Не отдали: «Это уже тоже наше!» На следующий день Каталин, имевшая заслуги перед новой властью, будущий Праведник мира, бросила громадную квартиру, бесценные коллекции картин и скульптур, антикварную мебель, драгоценности и уехала в далекие южные страны. Здесь сразу все понятно: нельзя жить в мире, где у тебя мимоходом могут отнять даже очки. То есть готовый ответ на европейский вопрос «Как отказаться от житейских благ». (Кстати, и ответ на извечный украинский вопрос «Что не делать?»)

Потом новая власть умоляла ее вернуться. А она жила за океаном, имела микроскопическую мастерскую и делала соломенные шляпки. Перед самой смертью одну такую она прислала руководству своей страны. Наверное, это самое дорогое, что у нее было. Я люблю Каталин Каради. Жалко, что не ношу канотье.

Р. Дервиш,

специально для alternatio.org