Альтернатива

Становится очевидным коренное отличие двух национализмов – социал-демократического и национал-шовинистического. Последнее название более всего подходит донцовскому учению, ибо оно ни в чем не противоречит, а только повторяет основные положения германского национал-социализма. Посему в совершенно новом свете открывается проблема «геройства» Бандеры. Вовсе не по причине сотрудничества или несотрудничества с германскими нацистами, а как убежденный последователь «интегрального национализма» Донцова, то есть по своей собственной политической сути Степан Бандера является национал-шовинистом. Или фашистом – в том смысле, в каком это слово закрепилось у нас.

Нынешний – не отягощённый духовным опытом – обыватель, конечно же, будет ратовать за полную свободу, за права человека, забывая при этом про собственные обязанности перед обществом и совершенно не учитывая того, что идея свободы таит в своих глубинах великую опасность. Дело в том, что абсолютная свобода по сути своей означает полную потерю каких-либо ориентиров и точек опоры – по той причине, что ориентир и точка опоры так или иначе ограничивает свободу – вынуждает двигаться по определённому пути и удерживает от свободного падения в никуда. То есть человек или общество, ориентируясь и опираясь на что-то, сознательно ограничивает собственную свободу.

Весь путь, пройденный западной литературой – от античных классиков через средневековую и ренессансную литературу и вплоть до просветительства и сентиментализма – русские классицисты попытались реализовать в одночасье! И в этом факте – и мы это докажем! – кроется нечто беспрецедентно-гениальное, что, к сожалению – вследствие отсутствия перспективы – не могли уразуметь русские романтики. Всё богатство западной литературы, создаваемое веками, ослепляло их подобно солнцу – и что по сравнению с грандиозным этим наследием творения русских классицистов, созданные за каких-нибудь 50 последних лет?!

Поляки, в самом деле, по праву могут считаться отцами украинской доктрины. Она заложена ими еще в эпоху гетманщины. Но и в новые времена их творчество очень велико. Так, самое употребление слов «Украина» и «украинцы» впервые в литературе стало насаждаться ими. Оно встречается уже в сочинениях графа Яна Потоцкого. Другой поляк, гр. Фаддей Чацкий, тогда же вступает на путь расового толкования термина «Украинец». Если старинные польские анналисты, вроде Самуила Грондского, еще в XVII веке выводили этот термин из географического положения Малой Руси, расположенной на краю польских владений («Margo enim polonice kraj; inde Ukraina quasi provincial ad fines Regni posita»), то Чацкий производил его от какой-то никому кроме него не известной орды «укров», вышедшей якобы из-за Волги в VII веке. Поляков не устраивала ни «Малороссия», ни «Малая Русь». Примириться с ними они могли бы в том случае, если бы слово «Русь» не распространялось на «москалей».

Что же до так называемой «російської етнічної меншини», то в силу всего вышесказанного приходится признать, что таковой вообще не существует в природе, что это понятийное недоразумение. Поскольку национальные меньшинства – это малые народы либо представители национальностей других стран, то к «российскому» нацменьшинству на Украине можно отнести лишь тех, кто приехал из России, но не тех, кто здесь родился и русским является не потому что он из России, а потому что русского корня – неважно великорусского или малорусского. Так что это вовсе никакая не «меншина», а основообразующая часть народонаселения той страны, которая ныне называется Украиной.

Кого мы знаем из киевских писателей? Уточню, что речь идёт не о как бы писателях, относительно которых говорится только об их успешности, а о тех, чьи произведения стали предметом активного читательского обсуждения. Кого мы знаем из писателей некиевского происхождения, но кто приехал в Киев и нашел там почву для реализации своего таланта? Опять-таки, речь не об искусственно раскручиваемых бездарных грантоедах. Ответ однозначен: никого! Таким образом, оказывается, что Киев как культурный центр и столица не выполняет своей миссии, состоящей в том, чтобы сосредотачивать в себе весь энергетический потенциал страны, реализовывать творческую энергию всех достойных её обладателей.

Приходится только удивляться, что сегодня многие забыли одну простую вещь – то, что Путин – как бы пафосно это ни звучало – спаситель России. И этот тезис не вызовет ни малейшего сомнения у каждого, кто помнит, насколько жалкое и неприглядное зрелище являла собой Россия при Ельцине – то есть в допутинский либеральный период. Казалось бы, прошло каких-то полтора десятка лет, тем не менее, уже находятся люди, умудрившиеся всё забыть. Впрочем, это именно те, кто – живя в России и будучи её гражданами – в то же время пребывает в неком параллельном глобализированном пространстве, отчего интересы России для них – пустой звук. Поэтому они так скоры на подъём для участия во всех организованных из-за бугра якобы антипутинских, а на деле антироссийских акциях протеста.

Откуда взялся украинец?! Казалось бы, никаких предпосылок к его появлению история, не даёт. Но дело в том, что украинское мышление настроено совершенно особым образом и украинскую идею оно проводит не из прошлого в настоящее, а наоборот – из настоящего в прошлое. Вот и получается, что она – украинская идея – пытается подчинить себе прошлое – то прошлое, где ее не было и где для нее нет места. И в этом случае единственной зацепкой может служить только географический фактор. Подбирание всех, кто так или иначе связан с этой территорией. Получается, что Украина – не более чем территория! И собранная Петром Ющенко галерея «Українці в світі» – не что иное как собрание разрозненных исторических эпизодов и персоналий, связанных не какой-то общей идеей, а Украиной-территорией, которая является местом рождения персонажей либо местом событий.

Как в том анекдоте: бежит бабка и голосит: милиция, милиция, громом поросёнка убило! Спрашивается, чего голосить? При чём здесь милиция? При чём здесь митинги, демонстрации, захватывание парламентской трибуны, провоцирование потасовок и призывы к всеобщему вооруженному восстанию, когда речь идёт всего лишь о количественной процедуре? Дело ведь в том, что придание языкам того или иного статуса исходит не из качества самого языка, а из количества говорящих на нём и желающих всяческой официальной защиты собственных прав. То есть защищается не язык как таковой, а права людей желающих всесторонне им пользоваться. И если таких людей большинство, то при чём здесь милиция?

России абсолютно не подходит модель западной демократии. Не подходит по многим причинам: во-первых, в связи с огромностью территорий и неоднородностью административного и национального состава; во-вторых, в силу особенностей национальных сознаний российских народов, становящихся законопослушными при авторитарном правлении и вконец выходящих из-под контроля при ослаблении такового и введении так называемых демократических основ; в-третьих, в связи с тем, что эти самые демократические основы, экспортируемые с Запада, на поверку оказываются механизмами манипуляции сознанием и используются Западом исключительно в собственных целях.

Возникает вопрос: почему нынешние политические разногласия на Украине напоминают спор глухого с немым? Почему здесь всё не так как в других странах, где даже самые жёсткие и бескомпромиссные политические разногласия – к примеру, тех же католиков и гугенотов во Франции – имеют под собой логически чёткие и понятные основания? Почему на Украине на всём лежит печать академиков из Лагадо: здание исторической науки пытаются строить, начиная с крыши и заканчивая фундаментом, цвета и краски различают и систематизируют под руководством слепорождённых, «патриотический сироп» изготавливают из политических нечистот? Почему в украинской ситуации политический посыл подобно некому болезнетворному вирусу заражает и выхолащивает всё вокруг – науку, культуру, искусство?

Пані Аліна належала до свідомих українок. А це вам не абищо, бо процент українок серед львівських проституток завше був недостатнім для нормального функціонування організму нації. Пані Аліна була начитаною, знала напам’ять вірші Лепкого, Олеся, Чупринки, Філянського. Одного разу показала альбом, сторінки якого були власноручно списані відомими поетами. Клієнтура тут була різна. Але пані Аліна, яко справжній патріот, з особливим задоволенням обслуговувала саме галичан. Для них, бувало, й ціну скидала. Нема ліпшого клієнта, як свій хлоп. Як колись вповідали, свій до свого по своє. І так мусить бути. Я завше пам’ятала, що належу саме до українських повій. І тим пишаюсь.

Последний фильм Сокурова начинается с крупного плана посиневшего полового члена мертвеца, в теле которого – в тщетных поисках души! – копаются Фауст с Вагнером. У Мефистофеля (по фильму – Ростовщика) между ног вообще пустое место, зато сзади – рудиментарный короткий отросток. Посему главным символом является здесь мертвый фаллос – что означает отсутствие вертикали, эрекции как энергетической полноты, как способности к новой жизни. Таким же безрадостным – лишенным истинного смысла – предстаёт пред нами и современный литературный процесс. Количественный фактор здесь резко преобладает над качественным, последний же из-за утраты истинных критериев и ориентиров вообще неопределим.

Совершенно неуместна аналогия также и с юродивыми (что также имело место в различных комментариях). Почему любили юродивых? От них, минуя какой-либо официоз вне законов рациональной логики по высшему наитию, шёл свет небесный. А что у нас? Независимо от политического подтекста, от идейного наполнения данного протеста налицо здесь не что иное как беснование у алтаря. Названные, с легкой руки того же Кураева, по-отечески ласково – «дурёхами», наши новоявленные «юродивые» гораздо больше соответствуют своему самоназванию – «бунтующие письки». И некая перевернутость здесь действительно наблюдается – «перевертыши», как сказал Кураев, только не в смысле скоморошества, а в смысле сатанизма.

По какой же причине православие оказывается вдали от магистральных дорог, от мейнстрима русской поэзии, русской литературы вообще? Как ни странно, но ответ на этот, казалось бы, непростой вопрос лежит на поверхности. Православие – в силу своей «косности» и консервативности всегда почиталось реакционным в среде «передовой», «прогрессивной», либеральной российско-советской общественности. А именно эта общественность всегда была законодателем мод, определителем мейнстрима. Православие в их среде – в силу своей нелиберальности, непрогрессивности – всегда было не модным. И потому те из русских писателей, в ком православный взгляд на мир проявлялся особенно полно, как правило, задвигались во второй и третий ряд.

Будучи воплощённым богом Солнца – Солнцем русской поэзии – коим его делали «священные жертвы Аполлону» – он говорит одно, будучи же без этих жертв «ничтожнейшим из ничтожных» – прямо противоположное. Как результат столкновения взаимоисключающих элементов – божественного с карликовым, вещества с антивеществом – происходит процесс аннигиляции. Посему – дабы избегнуть оной – следует вывод: нельзя смотреть на мир русской словесности сквозь призму пушкинского глаза!