Альтернатива

Террористические атаки ВСУ на крупнейшую в Европе атомную станцию в Запорожье актуализировали полемику о мирном атоме не меньше, чем ползучий энергокризис в Европе из-за санкционной политики Запада. «Прогрессивная» общественность снова зароптала о Чернобыле, Фукусиме и даже Хиросиме, грозя миру чуть ли не смертью от техногенной катастрофы из-за атомной энергетики в целом.

«Что будет, если рванёт ЗАЭС?» — запускают очередной виток панических настроений различные активисты. За последние десятилетия на Западе вообще культивируется целая мифология против атомной энергетики, которая обслуживает определённые политические процессы и экономические интересы.

К тому же очередное оживление полемики вокруг мирного атома отлично вписывается в текущую пропагандистскую повестку Запада, согласно которой Россия — это государство-злодей, которое не только является мировым лидером по развитию инфернальной атомной энергетики, но и якобы обстреливает атомную станцию, подвергая риску не только несчастных украинцев, но и мирных бюргеров Европы. Поэтому все, кто против атомной энергетики, должны быть против России.

Мировое лобби борьбы с мирным атомом сложилось ещё в 1970-е годы и охватывает все сферы общественной жизни, от научных статей, программ политических партий до фильмов и мультфильмов, в которых фоном продвигается мысль об опасности и порочности АЭС. Людям на подсознании вдалбливают страх перед атомной энергией так, будто электростанции — это почти атомные бомбы замедленного действия.

Сразу хочу сказать, что в строгом смысле никакой научной почвы для полемики об использовании мирного атома не существует, вся эта «общественная полемика» есть продукт идеологии, политики и экономики, в которой нахально используются невежество и техногенные страхи людей. Овладение процессом образования ядерной энергии — величайшее достижение человечества, и последнее — действительно великое открытие физики, после которого она впала в чудовищный кризис, длящийся по сей день. Более значительный рывок в технологическом развитии человечества в XX–XXI вв. представлен только повсеместной компьютеризацией, но электронно-вычислительные машины построены на более примитивных физических принципах, нежели ядерные технологии, и их технологическая база — «интегральные схемы» — в будущем неизбежно сменит прописку из области химических процессов в область физики элементарных частиц.

Общеизвестно, что каждая новая технология, которой овладевает человек, неизбежно имеет нечто вроде «побочных эффектов». Природа всегда отвечает на новые способы и средства её преобразования негативными, часто неожиданными последствиями для человека и его хозяйственной деятельности. На этом и играют противники атомной энергетики, наиболее вменяемые из которых утверждают, что технология пока «сырая» и сулит больше опасностей, чем приобретений. Но, во-первых, история не знает примеров, когда бы новые технологии в целом несли больше вреда, чем пользы, во-вторых, ядерная энергетика уже давно не является какой-то «неизведанной силой» — за ней обширная практика применения и стабильный положительный результат.

К тем самым «побочным эффектам», которыми запугивают общественность, относятся главным образом различные техногенные катастрофы на АЭС и между делом к этому добавляется проблематика утилизации радиоактивных отходов (последнее вообще не заслуживает внимания, так как эта проблема не технологическая, а социально-экономическая, когда некоторые страны банально экономят на утилизации, как Украина на ЗАЭС, подвергая риску своё население).

Таким образом, аргументация антиядерного движения против мирного атома вращается вокруг опасностей техногенных катастроф и фокусируется на известных примерах: авариях на Три-Майл-Айленд в Пенсильвании в 1979 году, на Чернобыльской станции в 1986-м и на «Фукусиме-1» в 2011 году. Но ключевым зубодробительным аргументом является, конечно, Чернобыль. Абсолютно каждый европеец и североамериканец слышал зловещее слово «Чернобыль», а если кто из молодёжи не в курсе, крупнейший американский медиаконгломерат WarnerMedia «просветил» их раскрученным сериалом.

Вообще, авария на ЧАЭС сразу же стала важнейшим эпизодом в холодной войне. Западная пресса уже в первые дни после сообщений об аварии начала активно раздувать панику и, как бы сейчас сказали, фейки: «2000 смертей в ядерном кошмаре», «Ядерный ночной кошмар уже здесь», «Ядерная катастрофа: западные чиновники опасаются большого числа погибших», «Советская атомная станция извергает атомные облака. Западные чиновники опасаются смертельной угрозы» — пестрили заголовками ведущие СМИ. Потом пошли многочисленные статьи с «экспертными мнениями» о том, какая убогая советская атомная энергетика, советская промышленность в целом и, конечно, советская власть. Конечно, не без расистских намёков на «врождённую русскую безалаберность».

Внутри СССР авария на ЧАЭС стала пробным камнем организации масштабной антисоветской информационной кампании в условиях объявленной свободы слова (гласности). Сотни демократов и диссидентов, паразитируя на факте аварии, обрушили критику на государство. Советское общество, совершенно не подготовленное к специфике свободы слова, не привыкшее критически фильтровать информацию, буквально оцепенело от нагнетаемого ядерного ужаса. Начали массово разрастаться панические слухи и многочисленные байки.

Определённые силы в руководстве КПСС, тоже желающие гибели советского государства, подхватили «чернобыльский тренд», чтобы заработать себе политический капитал. В итоге под давлением общественности и общей атмосферы кризисного СССР меры по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС были беспрецедентными, а в 1991 году около 600 тыс. человек были признаны ликвидаторами и пострадавшими в результате аварии, получив соответствующее право на льготы. Даже сегодня, например, правительство Москвы назначает 15,5 тыс. москвичей единовременные выплаты как «чернобыльцам».

Но факты — упрямая вещь, и реальность сильно отличается от политически мотивированной мифологии. По информации Института проблем безопасного развития атомной энергетики РАН:

«Диагноз “острая лучевая болезнь” был поставлен 134 людям. Из них в первые четыре месяца умерли 28 человек, остальных вылечили. Среди населения ни одного случая острой лучевой болезни не зафиксировано. Тотальные медицинские обследования на загрязненных территориях выявили увеличение частоты раков щитовидной железы — до 40% из 748 случаев — у тех, кто был детьми на время аварии. Было некоторое увеличение частоты лейкемии у ликвидаторов. Это редкая болезнь, и ее легко над общим фоном заболеваемости обнаружить. Еще некоторое количество раков щитовидной железы, в пределах 20 из 115, у ликвидаторов медики связывают с радиацией. В общую смертность это никакого вклада не внесло. Смертность ликвидаторов аварии на ЧАЭС находится на том же уровне, что и у обычного взрослого населения. За исключением раков щитовидной железы у детей (подавляющее большинство их вылечено), здоровье населения радиация не затронула. Так что если посмотреть на медицинские последствия Чернобыля, они весьма и весьма ограниченны. В этом отношении это никакая не катастрофа, особенно если сравнить с Бхопалом или с недавними авариями на шахте “Распадская” и на Саяно-Шушенской ГЭС», — сообщал глава ИБРАЭ Л. Большов в 2011 году.

Причём, если бы не шумиха в 2011 году по поводу аварии на «Фукусиме-1», эти цифры вообще бы не попали в прессу и не стали известны широкой общественности, а так бы и остались законсервированными в статьях научных журналов по проблематике мирного атома, которые, естественно, никто из журналистов, политиков и публицистов не читает, не цитирует и не принимает во внимание.

Так что, если оценить последствия даже от крупнейшей в истории аварии на АЭС, не умаляя, разумеется, реального подвига ликвидаторов и не исключая возможности диверсии, на фундаментальное отрицание мирного атома это явно не тянет. Но активистам антиядерного движения нет дела до реальности, они мотивированы для совершенно других целей.

Антиядерное движение расцвело более пятидесяти лет назад в Европе и США под прикрытием борьбы за ядерное разоружение. Оно стало частью могущественного лобби нефтегазовых корпораций Запада, прямо заинтересованных в нераспространении дешёвой, экологичной атомной энергетики. Из антиядерного движения выросло целое направление в политике со своими партиями, организациями и доктринами — так называемые зелёные. Сначала это было молодёжное полумаргинальное движение левацкой ориентации, но при поддержке крупного нефтегазового капитала оно быстро созрело «институционально» до серьёзных парламентских сил почти во всех европейских странах. В США в рамках Демпартии тоже есть своя фракция зелёных.

Следует отметить интересную, чисто социопсихологическую особенность распространения идеологии зелёных и эко-активизма в целом. Легко заметить, что она тем легче укореняется в сознании людей, чем сильнее в нём религиозные традиции. Социальные доктрины многих религий, в том числе христианства, построены вокруг концепции апокалипсиса. И именно «конец света» из-за климатических изменений и загрязнения окружающей среды стал центральной мыслью «зелёной повестки», как бы дополняя или актуализируя привычное религиозное восприятие мира.

Политическая сущность зелёных состоит в том, что они под личиной гуманитарной риторики продвигают программу торможения развития производительных сил человечества в интересах ситуативных выгодоприобретателей. Большинство предлагаемых ими мероприятий так или иначе направлены на торможение развития производства, на отказ от тех или иных технологий, на сокращение потребления. И всё это предлагается под видом заботы о человеке и окружающей среде. Действительно разумные элементы в идеологии зелёных, касающиеся рациональной организации производства и хозяйственной деятельности, не являются ни главным, ни уникальным в их программе.

Для понимания ущерба, который наносит «зелёная политика», посмотрим на пример Франции — крупной страны, не самой заражённой этим вредным лоббизмом.

Так, после потери своей нефтеносной колонии — Алжира — и известного нефтяного кризиса 1973 года тогдашний премьер-министр Франции Мессмер принял план строительства 13 атомных электростанций (170 энергоблоков к 2000 г.), чтобы обеспечить энергетическую независимости страны. Строительство электростанций было поручено государственной корпорации Électricité de France (EdF). По ходу деятельности компания для привлечения инвестиций была частично приватизирована, и за правительством Франции осталось 84 процента акций.

До 1994 года всё шло по плану. Если в начале 1960-х годов во Франции добывалось 59 млн тонн угля и его доля в энергопроизводстве составляла 46 процентов, то к 1994 году она сократилась до пяти. Доля газа, в свою очередь, в динамике потребления первичной энергии возросла с 7 процентов до 12. А французские АЭС давали почти 76 процентов энергии. Короче говоря, к середине 1990-х Франция обеспечивалась энергией в основном за счёт АЭС.

Амбициозный проект по строительству 170 энергоблоков изначально забуксовал из-за недостатка государственного финансирования. Казалось бы, частные нефтегазовые гиганты, обладая огромной капитализацией и высокой маржинальностью своего бизнеса, должны были броситься инвестировать в мирный атом, так как за этой технологией будущее. Но ничего подобного не происходит. Зато ExxonMobil, Total, Royal Dutch Shell, BP, Chevron потратили только на рекламу «зелёной повестки» около одного миллиарда долларов. Когда активистам представляют эти данные и задают вопрос о целях подобных действий, они объясняют их тем, что эти олигархические акулы бизнеса — серьёзные и ответственные компании, которые заботятся о своём имидже современных и прогрессивных ребят. Наивность это или банальная продажность зелёных — пусть читатель рассудит сам.

В 2012 году во Франции к власти пришёл социалист Олланд, в 2015-м принявший закон, согласно которому доля атомной энергии в потреблении страны к 2025 году должна быть сокращена до 50 процентов. В 2016 году было остановлено 20 из 58 энергоблоков, что вызвало рост цен на электроэнергию как во Франции, так и в соседних государствах, в которую она экспортировалась. Центрист Макрон в 2018-м перенёс сроки сокращения доли атома на десять лет до 2035 года и запланировал закрыть ещё 14 энергоблоков, то есть продолжил ту же политику социалистов в более мягком режиме.

Экономический кризис, пандемия и неразумная антироссийская санкционная политика по указанию США поставили экономику Франции на порог самого мощного энергокризиса в её истории. Несмотря на весь зелёный лоббизм, не имея реального доступа к другим дешёвым энергоресурсам, в нынешнем году Макрон был вынужден вернуться к концепции строительства новых АЭС. Теперь, согласно его предложению, Франция должна будет построить до 2035 года шесть новых энергоблоков, после ещё восемь, а EdF назад национализирована. Как видно, сроки реализации структурной реформы французской энергетики лежат далеко за пределами решения насущных проблем (строительство первого энергоблока намечено на 2028 год), а для принятия программы Макрона ещё потребуется одобрение Национальным собранием, в котором его партия потеряла большинство. Социалисты же теперь настаивают на полном отказе от атомной энергии к 2050 году. С другой стороны, силу во французском парламенте набирают правые, которые поддерживают инвестиции в строительство АЭС, так что по этому вопросу возможна договоренность между Макроном и Ле Пен.

Из объективных факторов против возобновления атомизации энергетики Франции можно назвать значительный дефицит госбюджета Франции в размере 6,5 процента и уровень госдолга, преодолевший психологический рубеж в 100 процентов ВВП. Частный капитал по-прежнему не заинтересован в инвестициях ни в энергонезависимость страны, ни в строительство АЭС из коммерческих соображений, потому что прибыльнее поддерживать высокие цены из-за дефицита электроэнергии.

Ситуация с энергетикой Франции, не самой зависимой европейской страны от газа, показывает, как лоббизм частных корпораций, формирующих общественное мнение, играет против национальных интересов страны, подрывает производство и экономическое развитие в целом. В аспекте развязанного противостояния Запада с Россией и Китаем это, естественно, играет нам на руку, но из чужих ошибок необходимо извлекать уроки. Правящие круги Франции, и тем более других более энергозависимых европейских стран, вполне могут доиграться до такой глубины экономических потрясений, что Европу может ждать повторение 1848 года.

Анатолий Широкобородов,

специально для alternatio.org