Альтернатива

После уже не первого десятилетия борьбы за «европейский путь» Украины (да и не только её), согласно его адептам, рецепт счастья, который он должен принести, можно, в принципе, свести к нескольким фразам.

А именно: примем замечательные «европейские» законы, создадим максимально благоприятные условия для бизнеса, особенно мелкого и среднего (никаких проверок, низкие налоги и, конечно, преодоление коррупции), ну и инвесторы тучными стадами ломанутся на Украину открывать здесь современные инновационные предприятия, создавая рабочие места, поднимая её экономику, в общем, делая нашу жизнь «как в Европе».

Действительно, «классическая» либеральная теория вкратце сводится к тому, что радикальное снижение налогов и создание режима наибольшего благоприятствования для частного бизнеса приводят к росту и расцвету последнего, притоку инвестиций и, соответственно, увеличению налогооблагаемой базы, суммарных налоговых поступлений, подъему благосостояния граждан и т. п.

На практике же перед либеральными реформаторами всегда встает проблема, как «продержаться» между изначальным снижением налогов (и соответствующим сокращением поступлений в бюджет) и моментом, когда (согласно теории) либерализация начнет приносить свои плоды. Тем более что от хорошей жизни реформы, как правило, не проводятся и их фоном является стагнирующая экономика и разбалансированный бюджет.

Поэтому-то практически все известные либеральные реформы сопровождались очень жесткой социальной политикой затягивания поясов, что, помимо понятных политических сложностей для реформаторов, имело и обратную экономическую составляющую — снижение доходов населения. Это стимулирующим фактором для бизнеса не назовешь!

Впрочем, и «продержаться» звучит чересчур оптимистично: даже без глубоких расчетов всем здравомыслящим людям очевидно, что, допустим, при двукратном снижении налогов ждать двукратного же роста ВВП придется достаточно долго (а только он в состоянии компенсировать потери бюджета). А главное, с ростом ВВП и «потребности» бюджета растут, ведь если доходы людей в небюджетной сфере резко увеличатся, то и многочисленные бюджетники (а также те, кто связан с бюджетом косвенно, кто выполняет госзаказ и их субподрядчики) не согласятся на «дореформенный» уровень доходов.

Поэтому всегда приходится выбирать между либеральной моделью, когда относительно низкие налоги обеспечиваются жесткой экономией на государственных расходах, включая социальные нужды, и социальной, в которой их относительно высокий уровень обеспечивается высокими же налогами. В реальности же правительствам всегда приходится искать «золотую середину», выстраивая баланс между интересами бизнеса и получателями бюджетных средств (в самом широком смысле). Идеология, которой придерживается власть, влияет лишь на величину крена в ту или иную сторону.

Да, среднестатистическому предпринимателю всегда кажется, что если снизить его налоговое бремя, то он «ох как развернется». Но забывает он, что законов конкуренции никто не отменял. Снижение налогов снизит его издержки, что теоретически должно увеличить прибыль, но ведь всегда найдется «хитрец», который, пользуясь возможностью, снизит свои цены, чтобы обойти конкурентов, а значит, и последним придется делать то же самое. Снова предпринимателям придется вести жесткую борьбу за существование.

Да, при этом со снижением цены вырастет покупательная способность, инвестиционная активность (ведь выросший спрос нужно удовлетворять), но, как показано выше, значение этого фактора переоценивать нельзя.

И кстати, повышение собираемости налогов часто имеет прямо противоположный эффект, ведь тотальное уклонение от налогов на практике часто означает не супербарыши в карманы отдельных прохвостов, а то самое сокращение налогов, только осуществляемое «явочным» порядком: честный предприниматель, исправно платящий все подати, оказывается просто неконкурентоспособным относительно более изворотливых коллег.

Что же касается неизменной спутницы уклонения от налогов – коррупции, то, как говорят представители древнего народа, который принято считать самым предприимчивым: «Если проблему можно решить деньгами, это не проблема, это расходы» (и еще большой вопрос, когда «расходы» больше: при исправной уплате налогов или при коррупции). В общем, «не все так однозначно» в макроэкономике, но главный вывод прост: куда сильнее всякого «климата» для роста экономики нужен платежеспособный спрос. Когда последний присутствует и достаточен для покрытия издержек и выхода в солидные «плюсы», бизнес готов потерпеть и налоги, и плохие законы, и коррупцию.

Это в полной мере относится и к малому, и к среднему бизнесу, который либеральная пропаганда представляет как «самый важный сегмент экономики», а секрет успеха страны – в его максимальном развитии и поддержке со стороны государства. Впрочем, политический контекст тут совершенно очевиден: «средний класс», лавочники ― главные адепты «европейской жизни» и движущая сила всех майданов.

Действительно, в развитых странах на средний и малый бизнес приходится 70–80% ВВП и еще больший процент занятых (только никто не говорит о данном показателе для стран невысокого уровня развития, к примеру Марокко, где практически все население – лавочники, ремесленники и крестьяне, т.е. «малый бизнес»). Однако, на мой взгляд, в данном случае уместно сравнение с железнодорожным составом. Ведь и он на 95, а то и 99% состоит из вагонов, и лишь «остаток» приходится на локомотив, но без оного и весь состав не сдвинется с места.

Нетрудно убедиться, что так называемый «первый мир» практически монополизировал высокие технологии. Говорим «везде Китай», но речь-то идет в основном о ширпотребе. Но летает мир на изготовленных в США и самых богатых странах ЕС самолетах, там же разрабатывается и производится практически все высокотехнологичное производственное оборудование и многое другое, что принято называть продукцией с высокой добавленной стоимостью.

И производят её в основном не мелкие мастерские, а крупные корпорации. Они-то и являются главным локомотивом экономики, провозя в свои страны деньги, которые затем и «расползаются» по малому и среднему бизнесу, создавая платежеспособный спрос и давая заработок магазинчикам, ресторанам, фитнес-клубам, автосервисам и т.п.

В качестве эталона успешной евроинтеграции приводят Польшу и Чехию со Словакией, но сферы экономической деятельности, которые свойственны странам «золотого миллиарда», которые в значительной мере монополизированы ими и обеспечивают их исключительный статус, являются их «парафией» в международном разделении труда, в них практически не представлены.

Нет там предприятий концерна EADS (объединяющего практически всю аэрокосмическую отрасль Европы), неизвестно о заметном присутствии на рынке вооружений его уникального технологического оборудования и т. п. Не слыхать о польских ноу-хау в различных сферах науки и техники, расположенных в Польше научно-исследовательских и конструкторских центрах, чьи разработки и реализуются на польских и китайских предприятиях. Они, опять-таки, сосредоточены в странах «золотого миллиарда».

И шансов, что такие центры появятся, никаких. Для их создания нужны огромные средства, причем «длинные деньги», которые вкладываются без расчета на скорую отдачу. Такие инвестиции можно ждать только от государства или очень крупного бизнеса, а чаще всего — от их совместных усилий.

Польша стала европейским Китаем, цехом по производству ширпотреба, выдерживающим конкуренцию с Юго-Восточной Азией благодаря относительно дешевой рабочей силе (дешевле, чем в Греции и Португалии), беспошлинному выходу на рынки ЕС и близости основного рынка сбыта. Но и этой ниши хватило лишь на Польшу да Чехию со Словакией. Прочие же страны Восточного блока, вошедшие в ЕС, влачат жалкое существование, а уровень жизни в Румынии и Болгарии не выше существовавшего в Украине до евромайдана.

Утопичность, мягко говоря, классической либеральной модели показывает пример страны, «успех» реформ в которой еще недавно доводил многих до состояния, близкого к оргазму, – Грузии. Но сразу отмечу, что Саакашвили не пришлось столкнуться с извечной дилеммой: «желания» или «возможности». «Возможностями», т.е. финансовыми ресурсами для проведения реформ, его обеспечил Запад, прежде всего США. Вспомоществование извне в виде грантов, гуманитарной помощи, сверхльготных кредитов составляло порядка 2 млрд долл., т.е. 20% ВВП Грузии.

Эти деньги и позволили осуществить налоговую реформу, в ходе которой вместо 20 налогов осталось 7, провести полную налоговую амнистию (любые налоговые претензии за период до 2004 г. признавались незаконными), отменить все таможенные пошлины и одновременно постепенно повышать социальные выплаты (благо, их изначальный уровень в Грузии был предельно низок — средняя пенсия около 10 долл.).

Понятно, что и радикальная реформа госаппарата, включая нашумевшее расформирование прежней ГАИ, и набор новой, с минимальной зарплатой сотрудников $400 против 30, в старой структуре была бы невозможна без внешней помощи. Впрочем, общеизвестно и то, что новую зарплату высшим грузинским чиновникам напрямую платило правительство США — беспрецедентный случай в мировой практике!

Да, низкие налоги и снижение коррупции благодаря кардинальному обновлению госаппарата привлекли иностранные инвестиции, но шли инвестиции в банковскую сферу, сферу обслуживания (ведь доходы, а следовательно, и платежеспособный спрос продолжали расти), но вот строить новые заводы и фабрики, особенно ориентированные на внешние рынки, инвесторы не спешили. И уже к концу нулевых «грузинское чудо» выдохлось.

Официальная безработица в грузинских городах составляет 30%, а о положении дел в селе (и, соответственно, доходах селян, которые составляют 56% трудоспособного населения Грузии) говорит то, что за время саакашвилевских реформ производство сельхозпродукции в натуральном исчислении сократилось по разным позициям от 30 до 80%.

Так почему же все эти «лишние» люди не идут в бизнес, не открывают свое дело, для чего созданы, казалось бы, идеальные условия, ведь менталитет жителей кавказской республики, можно сказать, идеален для предпринимательства? Да потому, что нет главного – платежеспособного спроса, неоткуда ему взяться в стране, в которой импорт превышает экспорт в три раза. Выручают лишь транзит (половина ВВП) да переводы гастарбайтеров (главным образом, из России).

Пару лет назад Всемирный Банк провел исследование динамики ВВП за последние 25 лет (как раз с момента распада СССР) для всех стран, по которым имеется достоверная информация. «Успешная» Грузия оказалась в этом списке на третьей строчке снизу, опередив лишь Молдову и Украину, которая оказалась единственной из стран мира, показавшей за 25 лет отрицательный результат роста ВВП. Не помогли Грузии и высокие места во всех рейтингах легкости ведения бизнеса и т.п. Неудивительно, что «отцу грузинского чуда» собственный народ указал на дверь.

Секрет же «грузинского чуда» прост. Как мы помним, в советские времена в каждой области имелось одно или несколько образцово-показательных передовых хозяйств, которые должны были наглядно демонстрировать преимущества и возможности колхозного строя. И Грузии была отведена роль показательного «колхоза» на постсоветском пространстве, призванного показать достоинства и перспективы либерального экономического и проамериканского внешнеполитического курса. На это и выделялись средства (2 млрд в год для США с союзниками ― смешная цифра, а для Грузии – 20% ВВП).

Неудивительно, что про «грузинское чудо» вспоминают все меньше, зато новым образцом для подражания стал Сингапур. «Чудо имени Ли Куан Ю» (диктатор, правивший страной с 1959 по 2004 год, а затем «демократично» передавший власть собственному сыну) давеча пообещала повторить Юлия Тимошенко, презентуя свой «Новый курс», а раньше неё, в 2011 году, особое место сингапурскому опыту уделил Виктор Янукович в своем «легендарном» фолианте «Настоящая Украина».

Но истинный секрет успеха Сингапура не в реформах и не в беспощадной борьбе с коррупцией, а в том самом «спросе» на производимые им, главным образом, услуги, который создала сама география. Ведь расположен Сингапур в Малаккском проливе, через который проходит до четверти мировых морских грузоперевозок, причем это единственное на несколько тысяч миль в каждую из сторон место, куда, не отклоняясь от кратчайшего пути, корабль может зайти пополнить всяческие припасы, да и дать отдохнуть экипажу в кампании местных «девушек с пониженной социальной ответственностью».

Также там, где пересекаются сотни маршрутов мировой торговли, идеальное место для перевалки грузов, а где перевалка, там и торговля, где торговля – банки, биржи, в общем, «деньги всегда идут к деньгам». К этому можно добавить, что Сингапур ― единственный сегодня на Земле город-государство. А ведь основной ВВП в современном мире создается в крупных центрах. Провинция, сельские районы практически всегда являются обузой для экономики. Сингапур её лишен. И кстати, как показывает опыт, чем богаче страна, тем успешней там борьба с коррупцией.

Так что же, для Украины все так безнадежно? Единственный и отнюдь не являющийся панацеей рецепт состоит в том, что свое «место под солнцем» на глобальном рынке нужно отвоевывать в тяжелой борьбе, бережно относясь к тем позициям, которые имеешь, особенно в сфере высоких технологий, продуктов с высокой прибавочной стоимостью, развивая и поддерживая эти отрасли, отстаивая их позиции, завоевывая новые рынки.

Но нынешняя украинская власть идет прямо противоположном путем – отказываясь от самого перспективного для украинской высокотехнологичной продукции российского рынка, выходя из совместных с Россией проектов, суливших совместный выход на мировые рынки, и широко открывая собственный для импорта из западных стран. И это путь в никуда.

Дмитрий Славский,

специально для alternatio.org