Альтернатива

На самом деле объявленные санкции – верхушка айсберга. В отношении российского ВПК и компаний, работающих с технологиями двойного назначения ведется настоящая война. В некоторых отраслях нам будет сложно ее выиграть

Уже в марте специалисты отметили ужесточение требований, предъявляемых властями США к российским компаниям, которые могут быть заподозрены в работе на оборонные отрасли промышленности. Даже косвенно. Известно, что Госдепартамент дал указание сократить до минимума сотрудничество американских компаний с аналогичными российскими*. Последствия этих решений уже ощутили некоторые высокотехнологичные компании, занятые в гражданском машиностроении. Примеры мы получили, опросив всего лишь несколько фирм. Одной из них, производящей электронное оборудование для транспортных средств, отказали в поставке электронных компонентов; другой, занятой производством электронного оборудования для строительных машин, — в поставке установки для вязки жгутов. Насколько известно, фирма Applied Materials отказалась поставлять оборудование для производства микроэлектроники компании «Крокус Наноэлектроника», которая пытается локализовать в России технологию MRAM. К сожалению, представители этих компаний, как и большинства других, сообщая о своих проблемах, просят на них не ссылаться, поскольку боятся «засветиться» и усугубить свои проблемы.

Чем сложнее, тем критичнее

Как заметил генеральный директор компании “Т-платформы” Всеволод Опанасенко, — хотя гражданских наукоемких отраслей санкции пока напрямую не касаются, многие партнеры, видя нагнетание истерии и боясь, что эти санкции могут зайти дальше, стали более аккуратно общаться даже с научными учреждениями, опасаясь, что санкции могут распространиться и на научную сферу».

В принципе любое государство и без всяких санкций имеет право в соответствии с так называемыми Вассенаарскими соглашениями по контролю над экспортом обычных вооружений и высоких технологий (товаров и технологий двойного применения)**, в которых Россия тоже принимает участие, отказать в поставках изделий, указанных в этих соглашениях. Для контроля над выполнением соглашений и своего экспортного законодательства в Соединенных Штатах создано специальное ведомство — Бюро промышленности и безопасности, которое содержит в посольстве США в России своего представителя — специального атташе по экспортному контролю. Но до последнего времени на многие нарушения экспортного контроля американские власти закрывали глаза. Например, были ограничения на вывоз в Россию процессоров некоторых типов, но их вывозили. Нельзя было поставлять герметичные компоненты, нельзя было поставлять радиационно стойкие компоненты, тем не менее они поставлялись в Россию и шли даже в специальную технику. Более того, спецтехника, не говоря уже о гражданской, практически полностью комплектовалась импортными электронными компонентами. На это не обращали внимания и в США, практически никак нас не ограничивая, и в России. Как заметил один из разработчиков микроэлектроники, «нам давали любые технологии, любые САПР, любые возможности, даже уговаривали покупать. То есть нам никто не мешал. Но мы практически ничего не сделали для собственного развития, особенно в области коммерческой электроники. И в этом уязвимость нашей нынешней позиции». К сожалению, в России недооценивали угрозы29, которые могут возникнуть для нашей промышленности при ужесточении контроля со стороны американской администрации, хотя многие специалисты обращали на них внимание. По большому счету сейчас по отношению к многим экспортным позициям двойного назначения, к которым относится разного рода особо сложное и особо точное оборудование, например металлорежущие станки, электронное оборудование и электронные компоненты, не то чтобы ввели какие-то новые санкции, а просто стали строго выполнять действующие ограничения.

Чтобы понять, каковы наиболее уязвимые места нашей высокотехнологической промышленности, представим себе обобщенный процесс производства любого вида оборудования в виде пирамиды, на вершине которой его финишная сборка, а в основании — изготовление комплектующих деталей, которые распадаются на два класса: механические детали и электронные компоненты. Ясно, что наибольшую сложность представляет собой изготовление деталей и компонентов, требующее большого количества разнообразных станков и установок. Вот почему самыми критичными с точки зрения внешнего воздействия являются и сами узлы, и компоненты, например микросхемы, подшипники, станки и, главное, оборудование, необходимое для их изготовления. И чем сложнее и точнее машины, тем критичнее технологии. Источником же этого оборудования являются станкостроение и электронное машиностроение, которые обеспечивают технологическую независимость страны. В России, как отметил партнер Strategy Partners Group Артем Малков, эти отрасли, которые даже в советские времена были сформированы не до конца, находятся в числе наиболее сильно пострадавших за последние двадцать лет. Именно поэтому они являются предметом особого контроля со стороны экспортных ведомств Евросоюза и США (они не случайно включили ОАО «РТ-Станкоинструмент» в санкционный список) и предметом ограничений по Вассенаарским соглашениям и значительно более строгим американским экспортным правилам.

Встает вопрос: как смягчить проблемы, возникающие перед российской промышленностью и всей экономикой в результате воздействия санкций?

Вспомните об унификации

По мнению наших респондентов, проблемы замещения импортной микроэлектроники в изделиях спецназначения решить проще, чем другие, благодаря результатам, полученным на заводе «Микрон» в Зеленограде (ОАО «НИИ молекулярной электроники и завод “Микрон”«1), где в 2012 году была запущена производственная линейка интегральных схем с проектными нормами 90 нм, а в 2013-м завершена разработка собственной технологии создания интегральных схем по топологии 65 нм.

Благодаря этому, по мнению президента НП «Содействие микроэлектронной промышленности» Карины Абагян, «микросхемы для военной и космической техники можно заместить практически все. Проблема в том, что разработчики спецтехники забыли, что такое стандартизация и унификация. В одном лишь Роскосмосе используется около четырех тысяч разных микросхем только для спутников, а в ВПК их на порядок больше. Естественно, столько аналогов не разработать. То есть сейчас импортозамещение — это не столько техническая проблема, сколько проблема технического регулирования». К слову сказать, НИИ стандартизации и унификации в советское время были в каждой отрасли промышленности, они как раз и должны были решать подобные задачи. Возможно, к этой практике следует вернуться.

С тем, что проблема микроэлектроники решаема, по крайней мере для военной и космической техники, согласен и руководитель крупнейшего дизайн-центра, расположенного в Зеленограде, к сожалению, попросивший не называть его имени. «Технологий на 180 и 90 нанометров вполне достаточно, чтобы обеспечить микросхемами практически всю нашу спецтехнику. И сейчас борются две концепции развития: либо повторять зарубежную базу двадцатилетней давности и отстать еще на десять лет, либо проектировать новую аппаратуру на новых принципах и опередить всех на десять лет. Кризис надо использовать для новых возможностей, для рывка вперед. Сейчас все колеблется на грани».

При этом наши респонденты обратили внимание на важность развития коммерческой микроэлектроники. Во-первых, потому, что только она способна сделать микроэлектронную отрасль по-настоящему рентабельной. «А пока, — как заметил Всеволод Опанасенко, — порядка десяти миллиардов долларов с нашего рынка утекают в карманы западных корпораций». Но для этого надо защищать наш рынок. И господин Опанасенко обращает внимание на опыт Китая, который, начиная развивать те или иные области электроники, тут же закрывает свои рынки для западных корпораций. Например, принято решение отказаться от использования серверов компаний IBM, Dell и HP в госсекторе.

Во-вторых, массовое производство коммерческой микроэлектроники, которое можно размещать на фабриках всего мира, способно маскировать производство оборонной микроэлектроники. Но, как подчеркивают наши респонденты, надо понимать, что вход на рынок коммерческой микроэлектроники стоит сотни миллионов долларов, и в России, кроме государства, никто такие средства вложить в отрасль не сможет.

Угроза подстерегает нашу микроэлектронику в другом: фабрика на «Микроне» нуждается в поставках различных материалов, кремниевых пластин, запасных деталей. И потенциально это очень уязвимые позиции. Хотя технологическим партнером «Микрона» является французская компания STMicroelectronics, поставка оборудования согласовывалась с Госдепом США, и от его позиции будет во многом зависеть дальнейшая эксплуатация самых современных линий.

Как восстать из праха

Как мы уже отметили, об электронном машиностроении в России можно однозначно сказать: как промышленная отрасль оно умерло. Это означает, что любая попытка, скажем, расширения производства на «Микроне», а тем более создание нового производства потребует покупки соответствующего оборудования на Западе. Ситуация усугубляется тем, что рынок этого оборудования очень ограничен. Например, современные установки фотолитографии производят фактически две фирмы в мире, ASML и Canon, поэтому перекрыть поставки очень легко.

А поскольку любая электроника потенциально имеет двойное назначение, то в нынешних условиях мы ее вряд ли получим. Значит, воссоздание электронного машиностроения — самая актуальная задача. И при всей своей сложности она облегчается тем, что в академических институтах, несмотря на все проблемы РАН, продолжаются на вполне мировом уровне разработки важнейших элементов ключевых установок для производства микроэлектроники нового поколения: фотолитографические, установки прецизионного травления и диффузии.

В частности, мы писали (см. «Сложить нанопасьянс», «Эксперт» №4 за 2012 год) о работах группы ученых, занятых созданием важнейших узлов самых современных фотолитографических установок и самой установки. Они сотрудничают с ASML, ведущей мировой компанией по производству подобных установок, и пытаются убедить наше правительство в необходимости восстановления современного электронного машиностроения в России, тем более что разработка и производство фотолитографических установок, сочетающих в себе прецизионную оптику и механику и уникальные источники излучения, могут стать хорошей школой для развития всего спектра наукоемкого машиностроения.

Известно также, что в компании НТ-МДТ в Зеленограде ведется проработка многолучевой электронной литографии, разрешение которой составляет единицы нанометров. В Физико-технологическом институте РАН разрабатываются установки прецизионного травления и диффузии. Несколько лет назад, основываясь на этих достижениях, генеральный конструктор ОАО «НИИМЭ и “Микрон”» академик РАН Геннадий Красников, академик РАН Александр Орликовский и член-корреспондент РАН Николай Салащенко обратились в правительство с предложением создать в России программу развития электронного машиностроения. Тогда правительство промолчало, но, может быть, санкции убедят его в том, что это необходимо.

Построить пирамиду

Если санкции ограничатся отказом в поставке самих станков, то мы, при всех сложностях, сможем заместить их продукцию своими разработками. В том числе потому, что самые сложные узлы, обеспечивающие основные характеристики станков, практически все станкостроители мира закупают у относительно немногочисленного круга компаний.

Конечно, ограничения могут коснуться и импортируемых узлов, например высокоточных шпинделей или блоков ЧПУ. Тем более что Вассенаарские соглашения предусматривают такую возможность. Но и эти узлы мы, скорее всего, сможем заместить своими.

Однако если Запад пойдет еще дальше и будет вводить дополнительные ограничения, которые коснутся уже следующего уровня комплектации, то могут возникнуть более сложные проблемы. Например, мы сможем сделать мотор-шпиндель, но высокоскоростные прецизионные подшипники, которые для него необходимы, — не сможем. Так же как направляющие качения, редкоземельные магниты и прецизионные червячные пары для приводов.

Проблема в том, что для изготовления всех этих прецизионных механических узлов необходимо полноценное машиностроительное производство. То есть для создания станкостроительной промышленности, защищенной от превратностей мировой политики, потребуется не просто разработка станков, даже самых совершенных, но выстраивание всей пирамиды предприятий отрасли, от подшипниковых заводов до станкосборочного производства, объединенных в комплекс.

Прощай оружие?

Едва ли не самый демонстративный и при этом довольно болезненный удар США и ЕС нанесли по нашему ВПК. Причем произошло это еще до объявления секторальных санкций. Так, представитель Минэкономики ФРГ Таня Алемани прямо заявила, что на национальном уровне ее страна приняла решение о прекращении контракта между Rheinmetall и Минобороны России еще в марте, то есть в самом начале санкционной кампании Евросоюза против нашей страны. Напомним, что по этому договору общей стоимостью 120 млн евро немецкий концерн взялся построить и оснастить крупнейший в Европе учебный центр боевой подготовки Сухопутных войск в поселке Мулино Нижегородской области. Более того, этот полигон должен был стать еще и самым совершенным в мире. Сейчас примерно такой же есть в ОАЭ и у самих немцев в Летцлингер-Хайде, но последний строился более десяти лет назад, и примененные там технологии несколько устарели.

Предполагалось, что новый центр в Мулине будет оснащен трехмерными тренажерами, имитирующими движение и стрельбы боевой техники; лазерными имитационными целями, которые устанавливаются на танки, бронетранспортеры, машины; а также другими современными обучающими средствами. Все это позволит моделировать любые тактические ситуации, которые могут возникнуть в боевых условиях, и отрабатывать действия всех бойцов бригады, после чего их тщательно анализировать. Такое обучение не только лучше, чем реальные стрельбы3, но и более безопасно и экономично. Изначально планировалось, что ежегодно в центре будет проходить переподготовку до 30 тыс. человек. То есть при правильной загрузке за четыре года через Мулино можно было бы прогнать все армейские соединения наших Сухопутных войск. Еще в конце весны центр был готов на 90%, фактически оставалось лишь поставить программное обеспечение, без которого весь тренажерный комплекс теряет смысл. Но как раз этого-то сделано и не было. Уже в июне Минэкономики ФРГ официально аннулировало ранее выданное Rheinmetall разрешение на поставку оборудования в России. И это при том, что второй пакет секторальных санкций, вступивший в действие 1 августа, не распространялся на ранее заключенные контракты, которые, по идее, должны были исполняться. Несмотря на то что сам контракт с Rheinmetall не разорван, ясно, что выполнен он не будет. Как заявил замминистра обороны Юрий Борисов, руководство уже дало указание службам о подготовке документов для подачи искового заявления в суд. Учитывая, что контракт почти полностью оплачен, потери немцев наверняка превысят 120 млн евро. Что же касается России, то нам придется заменить почти все оборудование на отечественное, которое не идет ни в какое сравнение с немецким. «Это будет лишь жалкое подобие. Не тренировка, а так — игрушка», — сказал нам высокопоставленный эксперт, близкий к руководству Минобороны. Впрочем, сами военные трагедии из этого не делают. «Мы от этого особо не проиграем. Без боевой подготовки центр Мулино не останется, все будет оснащено. Все немецкие комплектующие заменены на российские аналоги», — заявил генерал-лейтенант Юрий Петров. Тем не менее срок сдачи центра уже сорван, он должен был состояться 1 сентября. И, судя по тендерам на оснащение и монтаж оборудования в Мулине, которые недавно провело Минобороны, произойдет это не ранее 2015 года.

Если блокировка сделки с Rheinmetall имела целью не допустить усиления российской армии, то следующие шаги Запада были направлены уже на то, чтобы осложнить нам еще и экспорт вооружений. Минфин США, также до введения секторальных санкций, запретил поставки в свою страну продукции концерна «Калашников». Это предприятие в начале года заключило контракт с американской компанией RWC на поставку в США и Канаду стрелкового оружия. Ежегодно «Калашников» продавал в эти страны от 80 тыс. до 200 тыс. автоматов, спортивных ружей и винтовок. Некоторыми из них, в частности карабинами «Сайга-12», даже оснащены некоторые полицейские подразделения США. В общей сложности весь контракт оценивался в 50–60 млн долларов. Юридически он тоже не разорван, а заморожен. Но шансов на то, что он будет выполнен, опять-таки нет. Кстати, американские потребители это поняли почти сразу и кинулись в магазины разбирать запасы. В результате цена гражданской версии автомата, по словам торгпреда России в США Александра Стадника, выросла более чем вдвое, с 600 до 1500 долларов. Более того, в Америке возник черный рынок этого оружия. Это побудило Минфин США выпустить специальное разъяснение, что перепродажа ранее ввезенных автоматов вполне законна.

Еще один враждебный шаг американцев — активные призывы к бойкоту российской космической отрасли, нашедшие понимание в Конгрессе. Глава частной космической компании Space-X Элон Маск прямо призвал Пентагон запретить запуски спутников на наших «Протонах», но пока что вразумительного ответа на свою инициативу не получил. «Проблема в том, что помимо объявленных и уже введенных санкций могут быть и необъявленные. И они могут коснуться как раз “Протонов”, потому что на большинство коммерческих пусков с американскими и европейскими спутниками нужно получать разрешение Госдепа. Пока это удается, но что будет дальше — не ясно, — говорит член-корреспондент Российской академии космонавтики Андрей Ионин. — Заменить “Протоны” пока сложно, но как только появится надежная альтернатива, которая рано или поздно придет с набором положительной статистики запусков ракеты Falcon-9 компании Space-X, санкции могут стать явными».

Что же касаются Европы в целом, то ее действия несколько отличаются от американских. На европейском рынке вооружений мы сейчас ничего не продаем, зато многое там закупаем. Прежде всего это различные инерциальные навигационные системы, которые устанавливаются на наши боевые самолеты, вертолеты, танки, БМП и проч. Например, автономной системой Sigma 95 производства Sagem часто оснащаются наши МиГ-29 и Су-30, которые идут как в нашу армию, так и на экспорт. Так вот, как минимум в одном случае французы поставку таких систем нам заблокировали. Правда, речь шла об оснащении самолетов МиГ-29 для ВВС Сирии. «Что же касается других контрактов, то никаких сигналов о том, что что-то не так, не поступало», — говорит замдиректора Центра АСТ Константин Макиенко. Вместе с тем известно, что Минобороны России вело активные переговоры о приобретении широкой номенклатуры как готовой военной техники в Европе, так и технологий для ее локализации. Это и шведские броневики, и австрийские снайперские винтовки, и израильские беспилотники, и многое другое. «В ряде случаев эти переговоры зашли очень далеко, но теперь под давлением американцев нам все это перекроют, — говорит глава Центра АСТ Руслан Пухов. — А там, где удастся что-то вытащить, технологический уровень будет понижен». В этом смысле очень показателен пример с вертолетоносцами типа «Мистраль». Сейчас мало кто помнит, но изначально Россия должна была закупить четыре таких корабля, а не два. И это отражено в контракте. «Причем он так сконфигурирован, что даже если нам все-таки поставят первые два корабля, то передачи ряда ключевых технологий, которые мы выбивали в жесткой переговорной борьбе, не произойдет», — говорит Пухов. Речь идет о технологии ускоренной крупносекционной сборки, а также о технологиях связи «корабль—берег» и «корабль—вертолет». Но для этого нам надо купить третий и четвертый «Мистрали», что в нынешних условиях нереально.

*1 марта Бюро экспортного контроля США выпустило релиз, в котором указало, что отныне оно будет отказывать в рассмотрении заявок на получение лицензий на экспорт или реэкспорт любых товаров, относящихся к высоким технологиям, предмету ограничений экспортного регулирования (Export Administration Regulations) в Россию или оккупированный Крым, которые используются для военного потенциала России.

** Кроме того, бюро принимает меры для отмены любых существующих экспортных лицензий, которые отвечают этим условиям. Все остальные заявки, находящиеся на стадии регистрации, и существующие лицензии будут время от времени подвергаться оценке, чтобы определить их вклад в усиление военных возможностей России.

Александр Механик, Алексей Хазбиев

«Эксперт»