Альтернатива

Часть I: Неизбежная империя

Большинство американцев, как и почти все остальные народы Северной и Южной Америки, изначально не проживали на территории, которая затем превратилась в США. Американцы представляют собой помесь народов из дюжины Западно-Европейских государств, смешанных с более мелкими группами, прибывшими из сотни других стран. Все в Новом Свете стремились к тому, чтобы в результате упорного труда на американском континенте была создана современные нация и государство. Бразилия является прекрасным примером того, как тяжело может проходить подобный процесс. Пример Соединённых Штатов лежит по другую сторону спектра.

Американская география впечатляет. Бассейн реки Миссисипи вместе с Береговым каналом суммарно имеют большую протяженность внутренних судоходных путей, чем весь остальной мир вместе взятый. Американский Средний Запад может похвастаться как этими путями, так и расположенными здесь крупнейшими в мире неразрывными сельскохозяйственными угодьями. Атлантическое побережье США обладает большим количеством крупных гаваней, чем все остальное Западное полушарие вместе взятое. Два огромных океана изолируют США от азиатских и европейских держав, пустыни отделяют их от Мексики на юге, в то время как озера и леса отделяют канадские населенные пункты от американских. Соединенные Штаты обладают капиталом, излишками продовольствия и физической изоляцией, которые в значительной степени превышает те, что есть у любой другой страны. Таким образом, как и в случае с турками, важность американцев для мира заключается не в том, кем они являются, а в том, где они расположены.

Ядро Северной Америки

Североамериканский континент представляет собой треугольник, расположенный в зоне умеренного климата в Северном полушарии. Размеры континента таковы, что его север достигает Арктики, а юг расположен в зоне тропиков. Преобладающие ветровые потоки несут влагу через весь континент с запада на восток.

С точки зрения климата континент состоит из ряда широких, тянущихся с севера на юг зон с осадками, количество которых в значительной степени определяется продольным рельефом суши. Скалистые горы (основной горный хребет в системе Кордильер Северной Америки — прим. переводчика), занимающие запад северной и центральной частей континента, создают «дождевую тень» (регион с относительно низким количеством атмосферных осадков по сравнению с окружающей местностью, находящийся на подветренной стороне горного хребта, который задерживает продвижение дождевых облаков — примечание переводчика) на территории, которую в просторечии называют Великими равнинами, и которая расположена к востоку от горной цепи. Восточнее этой полуаридной зоны находятся хорошо обеспеченные влагой равнины — прерии США и Канады. Пахотные земли, расположенные здесь, являются наиболее продуктивными и самыми большими непрерывными по площади пахотными землями на планете.

К востоку от этих главных американских пахотных земель находится вторая горная цепь — Аппалачи. Несмотря на то, что данная горная цепь много ниже и тоньше Скалистых гор, она все равно составляет значительное препятствие для перемещения и экономического развития. Однако меньшая высота над уровнем моря вкупе с широтой прибрежной равнины Восточного побережья не приводит к эффекту «дождевой тени» Великих равнин. Таким образом, прибрежные равнины Восточного побережья повсеместно получают достаточный объём осадков.

В северной и южной части континента подобное деление по долготе не столь ярко выражено. К северу от Великих озёр расположен Канадский щит, территория, где многократное оледенение уничтожило большую часть верхнего слоя почвы. Вкупе с более холодным климатом это привело к тому, что данные территории не такие производительные по сравнению с территориями на юге или на западе и поэтому даже в наше время остаются малозаселенными. На юге — в Мексике — размер континента резко сужается с 5000 километров до, в лучшем случае, 2000 километров, а в большинстве своём менее чем до 1000 километров. Мексиканская часть континента расположена в долготной зоне Скалистых гор и Великих равнин, поднятие значительного участка земной коры вкупе с сухим климатом являются причиной того, что у этих земель нет сельскохозяйственного потенциала, свойственного Канадским Прериям или американскому Среднему западу.

Географическим окончанием континента является перешеек переменной ширины, известный как Центральная Америка — территория со слишком влажным климатом и слишком изрезанным рельефом местности для того, чтобы развиться в нечто большее, чем ряд отдельных городов-государств, не говоря уже о возникновении единой страны, способной оказывать влияние на политику на континенте. Из-за гористого и болотистого ландшафта в месте, где встречаются два американских континента, до сих пор нет дорожной сети, связывающей их, так что две Америки лишь косвенно влияют на развитие друг друга.

Наиболее отличительной и важной особенностью Северной Америки является наличие развитой речной сети в средней трети континента. Несмотря на то, что составляющие этой сети по своему объему и длине больше, чем все остальные реки мира, не это отличает их от всех остальных в лучшую сторону. Лишь немногие из входящих в эту сеть рек начинаются высоко над уровнем моря, что делает судоходными огромные участки этих рек. В случае Миссисипи — главой реки сети, которая берёт начало к северу от Миннеаполиса — речь идёт о 3000 километров вглубь страны.

Данная речная сеть состоит из шести отдельных речных систем: Миссури, Арканзас, Ред-Ривер (Южная Ред-Ривер), Огайо, Теннесси и, конечно, Миссисипи. Единство этой речной системы значительно повышает пригодность региона для развития, а также его экономическую и политическую мощь. Во-первых, перевозка товаров по воде на порядок дешевле их сухопутной транспортировки. Конкретный показатель зависит от уровня развития технологий и от ландшафта, но в США в век нефти стоимость перевозки по воде дешевле перевозки по суше от 10 до 30 раз. Один этот факт делает страны с развитым водным транспортом потенциально более богатыми по сравнению со странами, имеющими в своем распоряжении только сухопутные методы транспортировки. Именно благодаря этому фактору самыми мощными экономиками мира в последние 500 лет были Япония, Германия, Франция, Великобритания и США.

Во-вторых, Большой бассейн Миссисипи накладывается на пахотные земли Северной Америки. Обычно пахотные земли, совпадающие по размеру со Средним Западом, не используются в полной мере, так как стоимость доставки продукции до густонаселенных территорий значительно влияет на стоимость продукции. Евразийские степи являются прекрасным тому примером. Даже в наше время российские и казахстанские урожаи порой успевают сгнить до того, как попадут на рынки сбыта. Для использования потенциала этих земель на все сто процентов требуется создание и поддержание огромных транспортных сетей. Но не в случае Большого бассейна Миссисипи. Основная часть сельскохозяйственных земель находится в пределах 200 км от судоходных рек. Автомобильный и железнодорожный транспорт до сих пор используются для сбора, но почти повсеместное присутствие речных портов позволяют фермерам легко и дёшево отправлять свою продукцию не только на рынки Северной Америки, но всего мира.

В-третьих, единство речной сети значительно упрощает вопрос политической интеграции. Все люди, живущие в бассейне реки, являются частью одной экономической системы, гарантирующей постоянство связи и общность интересов. Очевидно, что тут также не обходится без некоторого регионализма, но это не Северная Европа, где ряд отдельных речных систем привели к созданию нескольких национальных идентичностей.

Стоит кратко пояснить, почему Стрэтфор сфокусировался на описании судоходных рек, а не побережья. Во-первых, судоходные реки по определению «обслуживают» в два раза большую территорию (у рек два берега, у побережья — одно). Во-вторых, на реки не влияют приливы, поэтому постройка и поддержание необходимой инфраструктуры обходится дешевле. В-третьих, вместе с океанским штормом приходит и штормовой нагон воды, который может потребовать эвакуацию океанских портов. Ничто из вышеуказанного не отменяет полезности приморских портов, но с точки зрения способности генерировать капитал прибрежные районы уступают территориям с судоходными реками.

Существуют три другие морские по своей сути особенности, которые усиливают преимущества, предоставляемые Большим бассейном реки Миссисипи. Первое — это крупные «вмятины» на североамериканском побережье, которые обеспечивают регион безопасными заливами и естественными глубоководными гаванями. Наиболее очевидными примерами являются Залив Святого Лаврентия, Залив Сан-Франциско, Чесапикский Залив, Залив Галвестон и пролив Лонг-Айленд вместе с Заливом Нью-Йорка.

Второй особенностью являются Великие озёра. В отличие от Большого бассейна Миссисипи они не являются естественно судоходными из-за замерзания воды и наличия препятствий типа Ниагарского водопада. Тем не менее, за последние 200 лет в основном Канадой были проведены значительные инженерные гидрологические работы, призванные обеспечить полноценную навигацию по озёрам. После 1960 года Великие озёра, врезающиеся вглубь на половину континента, обеспечили вторую водную транспортную систему, которая открыла для пользования дополнительные территории и обеспечила еще большие возможности для создания капитала. Выгоду от этой системы получают, в основном, более теплые земли, расположенные в США, чем более холодные канадские, однако в связи с тем, что Великие озера являются единственным для Канады способом добраться до внутренних территорий страны, то и за инженерные работы платили в основном канадцы, а не американцы.

Третьей и самой важной особенностью являются острова-барьеры, которые расположены параллельно восточному побережью и побережью Мексиканского Залива. Эти острова позволяют речному траффику Миссисипи продолжать свое движение по безопасному Береговому каналу на протяжении всего пути на юг к реке Рио-Гранде и на пути на север к Чесапикскому Заливу. В дополнение к тому, что цепь островов служит своеобразной океанической рекой, их близость к дельте Миссисипи создаёт возможность для продолжения перевозки грузов речными судами, что, по сути, приводит к тому, что политические и экономические объединительные тенденции, происходящие в бассейне Миссисипи, распространяются и на восточную прибрежную равнину.

Таким образом, Большой бассейн реки Миссисипи является ключевой территорией на континенте, и тот, кто контролирует эту территорию, будет не только господствовать на восточном побережье и в районе Великих озер, но также будет иметь сельское хозяйство, транспортную систему, объёмы торговли и степень политической унификации, достаточные для того, чтобы стать мировой державой. И всё это будет возможно даже без необходимости взаимодействия с остальными частями глобальной системы.

Безусловно, североамериканский континент не ограничен приведённой выше ключевой территорией и её окрестностями. Есть и другие земли, пригодные для ведения сельского хозяйства: территория севернее Большого бассейна реки Миссисипи в южной части центральной Канады, территория к северу от озёра Эри и Онтарио, Приатлантическая низменность, окаймляющая южное окончание Аппалачей, Калифорнийская долина, прибрежная равнина на Тихоокеанском Северо-Западе, Мексиканское нагорье и земли в регионе Веракрус.

Но даже все эти регионы вместе взятые значительно меньше, чем американский Средний Запад и не так хороши с точки зрения ведения сельского хозяйства. Изначально несудоходным Великим озёрам требуются дорогостоящие каналы. Прериям юга центральной Канады также недостаёт речной транспортной системы. Калифорнийской долине нужна ирригация. Мексиканское нагорье наполовину состоит из пустыни, также там нет судоходных рек.

Стекающие с восточной стороны Аппалачей реки Приатлантической низменности не являются протяжёнными и не связаны между собой. Это делает их гораздо более похожими на реки Северной Европы в том смысле, что они локализуют экономическое существование и поощряют формирование разных политические идентичностей, в итоге разделяя регион, а не объединяя его. Формирование таких локальных идентичностей вместо одной общенациональной идентичности во многом привело к Гражданской войне в США.

Но и польза от этих регионов не распределяется равномерно. Территории, на которой сейчас расположена Мексика, не хватает даже одной судоходной реки любого размера. Её сельскохозяйственные зоны разобщены, страна является счастливым обладателем лишь небольшого числа хороших природных гаваней. Климат на севере Мексики слишком сухой, в то время как на юге — чрезмерно влажный, и обе зоны слишком гористые для обеспечения крупных населенных пунктов или развития сильного сельского хозяйства. Кроме того, регион обладает пересечённым рельефом местности, что делает любые перемещения дорогостоящими, а поддержание власти центрального правительства — затруднительным. Результатом является беззаконие в землях картелей на севере и периодические спазмы сепаратистской активности на юге.

Водная транспортная система Канады во многом превосходит мексиканскую, однако она бледнеет по сравнению с оной в США. Первым негативным фактором является то, что помимо необходимости в значительной инженерной переработке, Канада использует Великие озёра наравне с США. Во-вторых, имеющийся Морской путь Святого Лаврентия является добротным вариантом (опять же, при соответствующих инженерных работах), но он обслуживает регион со слишком холодным для возникновения многочисленных густонаселённых пунктов климатом. Канада не может похвастаться наличием судоходных рек, что приводит к тому, что для некоторых провинций, в частности для Провинции Прерий и Британской Колумбии, привлекательнее выглядит интеграция с Соединенными Штатами с их более дешевой логистикой, климатом, поддерживающим больший размер населения и доступными рынками сбыта. Кроме того, Канадский щит существенно ограничивает возможности развития. Этот обширный регион, охватывающий более половины территории Канады и жестко отделяющий Квебек, Монреаль, Торонто и Провинции Прерий, имеет скалистый пересечённый ландшафт, идеально подходящий для гребли на каноэ и пешего туризма, но непригодный для сельского хозяйства или постоянного проживания.

Пока США сохраняют сплошной контроль над ядром североамериканского континента, который обеспечивает независимые и связанные между собой выходы в океаны, точное расположение южных и северных границ не слишком влияет на континентальную политику. Пустыни Чиуауа и Сонора являются серьезным барьером для движения в любом направлении, что делает неглубокую (её можно перейти вброд — примечание переводчика) Рио-Гранде естественной, но вряд ли безусловной границей между США и Мексикой. Восточная часть границы на юге может проходить как 300 км севернее, так и южнее от своего нынешнего положения (в настоящее время крупнейшие порты приграничной зоны, Браунсвилл и Корпус-Кристи, расположены на американской стороне границы). По мере продвижения границы на запад в бесплодные земли Нью-Мексико, Аризоны, Чиуауа и Соноры, вариативность прохождения линии границы значительно увеличивается. Даже контроль над устьем реки Колорадо, которая впадает в Калифорнийский залив, не является критичным в связи с тем, что развитие ГЭС в США привело к тому, что чаще всего река даже не доходит до залива, что делает её бесполезной в смысле логистики.

На севере Великие озёра являются идеальным местом для проведения линии границы, однако точное положение границы по всей остальной территории не столь важно. На востоке от озёр территория состоит из невысоких гор и густых лесов, а это не тот тип ландшафта, который бы способствовал созданию капитала, способного бросить вызов Восточному побережью США. Граница здесь теоретически могла бы проходить в любом месте между Морским путём Святого Лаврентия и штатом Массачусетс без ущерба для населённых пунктов Восточного побережья (хотя, конечно, чем дальше пролегает граница, тем более безопасным будет положение оных). К западу от озер расположены прерии, которые можно легко пересечь, однако земля там слишком холодная и часто слишком засушливая, что, как и на востоке, делает невозможным создание и поддержание крупных населенных пунктов. До тех пор, пока граница проходит севернее обширного водного бассейна реки Миссури, вопрос о прохождении её точной линии является чисто теоретическим, а по мере приближения к Скалистым горам становится этот эффект лишь усиливается.

В западной части границы с Канадой есть одна зона, которая может служить причиной напряжения. Вход в Пьюджет-Саунд (система заливов на территории штата Вашингтон — примечание переводчика) — одной из лучших в мире природных гаваней — контролируется островом Ванкувер. Большая часть территории здесь контролируется США, однако сам остров принадлежит Канаде, в действительности, столица провинции Британская Колумбия, город Виктория, расположен на южном конце острова именно по причине стратегической важности этого места. Однако значительная удаленность региона от Торонто (3000 километров) вкупе с соотношением населения 1:12 между Британской Колумбией и Западным побережьем сводит на нет вероятность канадской агрессии.

Общеизвестно, что США начались с 13 восставших колоний, расположенных на восточном побережье центральной трети североамериканского континента. Но создание США как единого территориально-государственного образования поначалу не было неизбежным. Франция контролировала значительную часть пригодной земли, которая в дальнейшем позволила США прийти к власти, в то время как территории Испанской империи в Новом Свете имели более сильную экономику и большее население, чем молодое государство. Большинство из 13 колоний по европейским меркам были слабозаселёнными — только Филадельфию можно было без натяжки назвать городом в европейском понимании, да и та была обеспечена лишь базовой инфраструктурой. В дополнение ко всему, реки здесь текли с запада на восток через прибрежную равнину, скорее стимулируя изоляцию локальных идентичностей, а не их унификацию.

Но юные Штаты имели два преимущества. Во-первых, все без исключения европейские империи рассматривали свои территории в Новом Свете как второстепенные. Для них настоящая игра и настоящая война происходила на континенте, расположенном в другом полушарии. Заморские колонии были для европейцев дополнительным источником дохода или фишками на европейском покерном турнире. Франция даже не утруждала себя использовать свои американские колонии для того, чтобы избавиться от нежелательных элементов общества, а Испания предоставляла своим наместникам широкую свободу в методах управления имперскими территориями, так как до тех пор, пока поставки серебра и золота продолжали прибывать, было не столь важно, как они это делают. С учетом того, что внимание европейцев было сосредоточено на других местах, молодые Соединенные Штаты имели возможность развиваться, будучи относительно свободным от европейских притязаний.

Во-вторых, в момент своего рождения США не имели каких-либо значительных географических вызовов. Система островов-барьеров вкупе с наличием рек предоставляла возможности по проведению стремительной экономической и культурной экспансии по всему Восточному побережью. Прибрежная равнина, в особенности та её часть, которая потом станет Американским Югом, была достаточно широкой и хорошо орошаемой, чтобы позволить устойчивую экспансию городов и фермерских хозяйств. Выбор был ограничен, но и вызовы, стоявшие перед молодым государством, не были значительными. Это не Англия, остров, с ранних пор вкладывающий значительные средства в развитие морского флота. Это не Франция, страна, имевшая три побережья и две сухопутные границы, что заставляло Париж постоянно иметь в виду возможность отражения атак с нескольких направлений. Это не Россия, огромная страна, страдающая от короткого посевного сезона и вынужденная тратить огромные суммы на инфраструктуру, чтобы иметь возможность прокормить себя. Вместо этого в первые несколько десятилетий США имели возможность развиваться в относительной безопасности. Не было необходимости в постоянном беспокойстве по поводу любых значительных военных или экономических вызовов, таким образом, не требовалось содержание большой армии. Все силы молодой страны были направлены на устойчивое развитие. Если сложить все вместе, то прекрасная естественная транспортная система, наложенная на плодородные земли отличного качества, плюс соседство с двумя меньшими и слабыми силами в результате даёт неизбежное превращение в великую державу любому, кто контролирует среднюю треть Североамериканского континента.

С учетом данных базовых вводных американская политика представляла собой несколько целей, которые необходимо было достичь для того, чтобы стать успешным государством. Об этих целях редко говорят вслух, скорее речь идёт о неосознанном наборе рекомендаций, в основе которых лежит география, и которым следует большинство правительств, вне зависимости от их состава и идеологии. Стратегические императивы США представлены далее в пяти частях. В принципе, данные императивы расположены по порядку, однако между первой и второй двойками есть значительная временная разница.

1. Господство в Большом бассейне реки Миссисипи

Молодая нация была особенно уязвима по отношению к своему бывшему хозяину. Первые 13 колоний были жестко интегрированы в экономику Британской империи, а торговля с другими европейскими странами (в то время в Западном полушарии не было других независимых государств) требовала перемещений по океану, где господствовали британцы. В дополнение к этому изначально прибрежный характер колоний делал их легкой добычей для того же флота в случае эскалации конфликта, примером чего были события 1812 года, когда был разорен Вашингтон.

Есть только два способа защиты прибрежных зон от атаки с моря. Первым является строительство собственного флота. Но создание и содержание флота очень дорого, а все, что могли себе позволить США в первые полвека своего существования — создание торгового флота для поддержки торговли. Французский флот был на стороне США во время Войны за независимость, дабы противостоять британскому флоту, но после того, как суверенитет страны был обеспечен, Париж более не был заинтересован в сохранении своего влияния на восточном побережье Северной Америки (в действительности же почти вступил в войну с новообразованным государством в 1790-е).

Второй способ защиты побережных поселений заключается в развитии территорий, которые не зависят от моря целиком и полностью. Именно в этот момент и был сделан тот задел на будущее, благодаря которому США станут мировой державой, ибо той необходимой стратегической глубиной, которую предлагал североамериканский континент, был Большой бассейн реки Миссисипи.

Достижение стратегической глубины было как экономическим, так и военным требованием. Помимо нескольких исключений, американское население располагалось вдоль побережья. Но и эти исключения не были защищены от морской экспансии, например, до Филадельфии можно было добраться по рекам. США полностью зависели от готовой продукции и рынков сбыта Британской империи, а также от многих типов сырья, в особенности от угля и железной руды. Экспансия вглубь континента позволяла штатам заменять внешние поставки сырьем из шахт, расположенных в Аппалачах. Но те же самые горы являлись границей того, насколько американцы могли продвинуться в своей экспансии. Аппалачи хоть и не являются Швейцарскими Альпами, но они были достаточно массивны для того, чтобы быть препятствием на пути быстрой и основательной экспансии. Даже путешествие до долины реки Огайо, которая с самого начала была территорией США, было трудным именно из-за Аппалачей. Также с Огайо была связана еще одна проблема: она впадала в Миссисипи, западный берег которой являлся частью французской Территории Луизиана, а дельта Миссисипи контролировалась с помощью основанного французами Нового Орлеана.

США решили эту проблему в три подхода. Первой частью была покупка Территории Луизиана у Франции в 1803 году. (Технически, Территория Луизиана в тот момент была закреплена за Испанией. Право владения перешло к испанцам в результате Парижского мирного договора 1763 года, который положил конец Семилетней войне. В октябре 1800 года Испания и Франция тайно договорились о возврате этих земель Франции, однако информация об этой договорённости не была предана публичной огласке до момента продажи её США в июле 1803 года. Таким образом, между 1762 и 1803 годами данные земли являлись собственностью испанской короны, но управлялись они вперемешку испанцами, французами и американцами.)

В то время Наполеон готовился к войнам, которые позднее будут названы его именем. Франции не только требовались наличные, ей также хотелось избавиться от необходимости обеспечивать безопасность большой, но слабозаселённой территории в другом полушарии. Покупка Территории Луизиана не только удвоила размеры США, но также обеспечила владение практически всей территорией бассейнов рек Миссисипи и Миссури. Включение в условия сделки Нового Орлеана предоставляло США полный контроль над всем бассейном реки. После покупки встала задача освоения новых земель. Некоторые из поселенцев прибывали из Нового Орлеана, однако большинство из них прибыло другим маршрутом.

Создание оного маршрута стало следующим этапом плана по стратегическому углублению. Этот тракт назывался Национальное шоссе, или шоссе Камберленд. Оно соединило Балтимор сначала с Камберлендом, штат Мэриленд, основным местом навигации по реке Пото́мак, а затем к 1818 году было продолжено далее до долины реки Огайо, города Уилинг, штат Западная Виргиния. В дальнейшем шоссе пролегло через штаты Огайо (1818 год), Индиана (1832 год) и Иллинойс (1838 год), пока в 1840-е не достигло Джефферсон-Сити, штат Миссури. Именно эта дорога (теперь известная как U.S. Route 40 или Interstate 70) позволила американским пионерам заселить штаты Огайо, Индиана, Иллинойс и Миссури и обеспечила им первоначальный доступ в штаты Мичиган, Висконсин, Айова и Миннесота. На протяжении большей части XIX века это шоссе было самым загруженным, оно позволило американцам не только заселить приобретенную Территорию Луизиана, но и использовать земли, уступленные им англичанами в 1787. С окончанием постройки дороги первые 13 колоний, наконец, связали себя с Большим бассейном реки Миссисипи с помощью пути, который был защищён от посягательств извне.

Третьим этапом ранней американской экспансионистской стратегии было расширение Национального шоссе с помощью нескольких поселенческих путей, наиболее известным из которых стал Орегонский путь (тропа). Будучи менее развитым с точки зрения инфраструктуры, чем Национальное шоссе, Орегонский путь сделал доступными куда более обширные территории. С помощью него заселялись штаты Канзас, Небраска, Вайоминг, Айдахо и Орегон. От пути также ответвлялись Мормонская, Бозманская, Калифорнийская и Денверская тропы, при помощи которых поселенцы достигли штатов Монтана, Колорадо, Юта, Невада и Калифорния. Эти тропы активно использовались с начала 1840-х годов и до 1869 года, когда была запущена первая трансконтинентальная железная дорога США. Она снизила время путешествия с Западного до Восточного побережья с шести месяцев до 8 дней и снизила издержки на 90% (около $1100 по ценам 2011 года). Река поселенцев превратилась в поток, что окончательно цементировало гегемонию США над этими территориями.

Луизианская покупка, Национальное шоссе и Орегонский путь вместе обеспечили самую масштабную и быструю культурную экспансию в истории человечества. Весь процесс от начала и до конца потребовал меньше 70 лет. Однако следует заметить, что последняя часть этого процесса, обеспечение безопасности Западного Побережья, не был критичным для американской безопасности. Долина реки Колумбия и Калифорнийская долина не являются критически важными для Америки. Будучи независимыми, они не способны стать силой, которая бы могла угрожать Большому бассейну реки Миссисипи. Это не значит, что данные территории не являются привлекательными или являют собой чистый убыток для США. Помимо прочего, они обеспечивают выход США к торговому бассейну Тихого океана, но всё же контроль над ним не является императивом для США в области безопасности.

2. Избавление от всех наземных угроз Большому бассейну реки Миссисипи

Вторая угроза, которой подверглись молодые Штаты, была, в сущности, вторым этапом Войны за независимость — попытка Британской империи отыграться в Англо-американской войне 1812–1815 годов. Было очевидно, что Британский флот может легко уничтожить все, что бы ни противопоставили ему США на море, так что морская блокада была бы сокрушительной для экономики, основанной на прибрежных перевозках. Геополитически самым критическим было участие в войне полунезависимой от Британии Канады. И дело было не в участии канадцев в какой-либо из конкретных битв (хотя канадские войска сыграли ключевую роль в разграблении Вашингтона в 1814 году), а в том, что они, в отличие от британских войск, не имели линии снабжения, которая бы пролегала через Атлантику. Они уже находились в Северной Америке и являли собой прямую физическую угрозу существованию США.

У Канады отсутствуют многие естественные преимущества, которые появились у США благодаря приобретению Территории Луизиана. Первым и наиболее очевидным является то, что Канада расположена севернее США и её климат намного жестче штатовского, со всеми вытекающими осложнениями для населения, сельского хозяйства и инфраструктуры. Те немногие реки, к которым Канада имела доступ, либо не пересекались друг с другом, либо не могли быть использованы круглый год. В то время как Великие озера обычно не замерзают, некоторые из рек, соединяющие их, не могут похвастаться этим. Большинство из этих рек имеют водопады и пороги, которые значительно снижают их пригодность в качестве транспортной системы. Канада попыталась исправить это с помощью строительства каналов, однако малое население и сложный климат значительно снижают возможность создания местного капитала. Каждый инфраструктурный проект имеет огромную альтернативную стоимость, примером чему может являться Морской путь Святого Лаврентия, который представляет собой группу шлюзов, соединяющих реку Святого Лаврентия с Великими озёрами и делающих возможным выход в океан, строительство которого было закончено только в 1959 году.

Канада также страдает и от своей географии, морские провинции, в особенности остров Принца Эдварда и Ньюфаундленд, не связаны с континентальной Канадой и не могут рассчитывать на то, что доступно остальной части страны. У них также отсутствует возможность интеграции с США на юге, так что они бедны и слабо заселены даже по сравнению с остальной частью Канады. Даже в наше время крупные населенные пункты страны отделены друг от друга Канадским щитом и Скалистыми горами.

По прошествии времени ни одна из канадских географических сложностей не была преодолена. Даже её западные провинции: Британская Колумбия, Альберта, Манитоба и Саскачеван соединяются с основной частью страны с помощью единственного транспортного коридора, длина которого составляет 1500 км и который проходит через пустоши западного и центрального Онтарио севернее Верхнего озера. География и потребности способствуют большей экономической интеграции всех четырех провинций со своим южным соседом, а не с остальными провинциями Канады.

Подобные вызовы единству и развитию были затруднительными и требовали дополнительных затрат. Однако они стали просто опасными, когда британцы завершили своё участие в Англо-американской войне в феврале 1815 года. Британия была истощена участием в Наполеоновских войнах в Европе и, в связи с окончательным крахом Французской империи, была более заинтересована в перекраивании европейского баланса сил, чем в противостоянии с США в далекой Северной Америке. С их точки зрения американцы были мобилизованы, злы и, памятуя о разграблении Вашингтона англо-канадскими войсками в 1814 году, жаждали мести. Все это привело к тому, что географически и культурно разделённая Канада с ужасом ожидала долгого противостояния один-на-один с набирающей силу враждебной державой, расположенной на этом же континенте. В последующие десятилетия канадцам ничего не оставалось, как снизить свои связи с утратившей к ним интерес Британской империей, принять политический нейтралитет с Вашингтоном и начать формальную экономическую интеграцию с Соединенными Штатами. Любой другой выбор привел бы Канаду к войне с США (скорее всего, в этот раз без участия Британии), а у этой войны был возможен лишь один исход.

С обеспечением безопасности своих северных границ США приступили к выполнению плана по максимально возможному снижению влияния любых других сил на происходящее в Северной Америке. Наполеоновские войны не только оттянули на себя британское внимание, но и расшатали Испанскую империю (Наполеон захватил испанского короля в начале своей войны с Испанией). Используя комбинацию из нелегальных поселений, военного давления и дипломатии, Соединенным Штатам удалось получить у Мадрида контроль над восточной и западной Флоридой в 1819 году в обмен на признание испанских притязаний на территорию, ныне известную как Техас (Тэхас на испанском).

Однако это «признание» не было серьёзным. С учетом того, насколько сильно пошатнулась испанская государственность в результате Наполеоновских войн, её контроль над своими колониями в Новом Свете был, в лучшем случае, ослабленным. Когда состоялась передача Флориды, большая часть испанских владений уже либо обеспечила свою независимость, либо, как Мексика, отчаянно сражалась за неё. Мексика стала независимой через два года после того, как Испания передала США Флориду, и теперь старания США по обеспечению безопасности своих юго-западных границ вылились в неприкрытые попытки подорвать и, в конечном счете, расчленить последнюю оставшуюся в Западном полушарии силу, потенциально способную бросить вызов Соединенным Штатам: Мексику.

Бассейны рек Огайо и Верхняя Миссисипи были чрезвычайно важными активами, ибо они обеспечивали не только обширные земли для поселенцев, но также значительное количество зерновой продукции и доступный транспорт. С тех пор как логистика позволила американским торговцам легко получать выход на рынки зарубежных стран, они быстро превратились из бедной прибрежной нации в крупного экспортера сырьевых товаров. Однако у внутренних территорий имелся один потенциально существенный недостаток: Новый Орлеан. В случае контроля города любым другим государством кроме США вся транспортная водная сеть, сделавшая Северную Америку такой ценной территорией, будет заложником прихотей иностранной державы. Именно поэтому США купили Новый Орлеан.

Однако владение не всегда означает обеспечение безопасности, и после Луизианской покупки все преимущества, проявившиеся от заселения Огайо и Луизианы, требовали постоянного укрепления Нового Орлеана. Очевидно, что самой большой потенциальной опасностью для США была недавно обретшая независимость Мексика, граница с которой проходила всего лишь в 150 км от Нового Орлеана. Фактически, безопасность Нового Орлеана была еще более неустойчивой, чем предполагало даже такое небольшое расстояние.

Большая часть восточного Техаса была покрыта лесистыми равнинами и холмами с достаточным водоснабжением, а это — идеальная территория для размещения и снабжения существенной армии. Напротив, южная Луизиана представляла собой болото. Только сам Новый Орлеан был способен разместить достаточные силы, а их снабжение должно было производиться при помощи кораблей. Все это не требует глубоких знаний военной стратегии для того, чтобы предположить нападение Мексики на город.

Соединенные Штаты обезвредили и сняли эту потенциальную угрозу путем поощрения заселения не только своей, но и мексиканской стороны границы, идя вглубь до тех пор, пока государственная граница не совпала с пустыней, являвшейся границей естественной. Как и американский план по борьбе с Канадой был основан на использовании слабых мест канадской географии, так и усилия Вашингтона по созданию первоначального щита и, в конечном счете, захвату части Мексики в основе своей имел географические недостатки мексиканской территории.

В начале 1800-х годов Мексика, как и США, являлась молодым государством, и большая часть её территории была незаселенной, однако она не имела возможности расширяться так же быстро, как и США по нескольким причинам. Очевидно, что Соединенные Штаты имели преимущество в виде раннего старта, т.к. страна обрела независимость в 1783 году, тогда как Мексика — только в 1821, однако глубинные причины коренятся в разнице географии двух государств.

Дешевая логистика Штатов позволяла первым поселенцам быстро достигать своих собственных земельных участков. Это было той привлекательной опцией, которая поддерживала ранние волны миграции в США и далее вглубь континента. Растущие ряды землевладельцев экспортировали свою сельскохозяйственную продукцию обратно по Национальной дороге на Восточное побережье или вниз по рекам Огайо и Миссисипи и далее в Европу. По мере увеличения достатка населения на новых землях возникали небольшие городки, со временем было аккумулировано достаточно капитала для того, чтобы в некоторых частях США началась индустриализация. Взаимосвязанный характер Среднего Запада обеспечил достаточную экономию на масштабах, способствовавшей процессу индустриализации, а связи между Средним Западом и Восточным побережьем были достаточными для того, чтобы достижения одного региона могли быть использованы и в других.

Мексика, напротив, страдала от полного отсутствия судоходных рек и имела только один пригодный порт, Веракрус. К тому же пахотные земли, находившиеся в её распоряжении, были разрозненны, не представляли собой единое целое, как это было в США, а также не располагались в низинах. При этом область вокруг Мехико может быть использована в сельскохозяйственных целях исключительно благодаря тому, что она расположена высоко над уровнем моря (минимум 2200 метров), что поднимает её из субтропической климатической зоны, которая преобладает в этой широте.

Все это приводит к тому, что Мексика сталкивается с несколькими проблемами. Первой и наиболее очевидной является отсутствие судоходных путей и малое число гаваней, которые значительно снизили возможности Мехико по транспортировке товаров и, таким образом, по созданию собственного капитала. Во-вторых, разделение сельскохозяйственных регионов требовало строительства отдельной, не интегрированной между собой, инфраструктуры в каждой области, что значительно повышает затраты необходимые даже для базового развития.

В связи с этим имеется мало возможностей для экономии на масштабе, а преимущества одного региона не подстёгивали развитие других. В-третьих, расположение Мехико в высокогорье приводило даже к большим затратам на инфраструктуру, в силу того, что всё необходимое приходилось везти из порта Веракрус в горы. Инженерные задачи и затраты были настолько чрезмерными, а способность Мексики к их финансированию настолько скудной, что 410-километровая железная дорога, связывающая Мехико и Веракрус не была завершена до 1873 года. (К этому моменту Соединенные Штаты имели две трансконтинентальные линии и около 60000 километров железных дорог).

Более высокая стоимость развития в Мексике привела к созданию отличной от США экономической и социальной структуры. Вместо значительного числа небольших землевладельцев в аграрном секторе Мексики превалировали несколько богатых испанцев (или их потомков), которые могли позволить себе значительные инвестиции в создание плантаций. В отличие от американских поселенцев, бывших в основном мелкими землевладельцами, мексиканские поселенцы в массе своей были наемными работниками или де-факто крепостными на службе у местных олигархов. Мексиканские землевладельцы, в сущности, создали города вокруг своих компаний. Они не видели смысла в их индустриализации, которая подточила бы экономический и политический контроль олигархов над своими вотчинами. Подобная социальная структура сохранилась и в наше время, когда большая часть экономической и политической власти сохраняется в руках тех же 300 семей, которые контролировали Мексику в её ранние годы, каждая из которых расположена в центре своего отдельного района.

В Соединенных Штатах для большинства европейских эмигрантов самым привлекательным было то, что там человек сам был хозяином своей судьбы. Когда Мексика обрела независимость, её население составляло 6,2 млн. человек, в США на тот момент же проживало 9,6 млн. человек. Через два поколения, к 1870 году, население США увеличилось до 38,6 млн., тогда как в Мексике — до 8,8 млн. Взрывной рост населения США вкупе с их способностью к естественной индустриализации не только позволили им развивать свою экономику, но также позволили обеспечивать себя товарами, необходимыми для этого развития.

Борьба Штатов с Мексикой проходила на двух театрах. Первым был Техас, где основным средством борьбы были поселения. Большинство школьников в Техасе начинают знакомство с историей штата со Стивена Фуллера Остина, считающегося ключевой фигурой в истории возникновения Техаса. Стрэтфор же отсчитывает историю с отца Стивена, Мозеса Остина. В декабре 1796 года Мозес переехал из Вирджинии в тогда принадлежавший испанцам штат Миссури, регион, который через десятилетие станет частью Луизианской Покупки, и вложился в шахты. Он поклялся в верности испанской короне, но, получив разрешение для оказания помощи в заселении региона, он проводил его с помощью американских, а не испанских граждан. Как только штат Миссури стал американской территорией, Мозес перевел свой взгляд на юг, к новой границе, и использовал свои контакты в испанском правительстве для того, чтобы повторить опыт Миссури в испанском Тэхасе.

После смерти Мозеса в 1821 году его сын наследовал семейный бизнес по отстаиванию американских демографических и экономических интересов по мексиканскую сторону границы. Были ли Остины агентами Федерального правительства или же просто спекулянтами уже не важно, конечным результатом было смещение Тэхаса в сторону США. Стефан взялся за дело в один год со смертью отца, которая случилась в том же году, что и окончание длительной войны Мексики за независимость против Испании. В то время испанский/мексиканский Тэхас был почти лишен как англо-саксонских, так и латиноамериканских поселенцев, поэтому первоначальные 300 семей, которым Стивен Фуллер Остин помог обосноваться в Тэхасе, сразу же заняли господствующее положение в демографии и экономике территории. И с этого момента Соединенные Штаты начали поощрять иммиграцию в мексиканский Тэхас уже не так скрытно.

После того, как население Тэхаса начало идентифицировать себя с США, а не с Мексикой, можно было сказать, что самая трудная часть работы была выполнена. Оставшимся не менее важным вопросом было то, как формализовать американский контроль над данной территорией. Когда начались военные действия между Мехико и так называемыми «техасцами», американские финансовые круги, прежде всего Федеральные резервные банки штатов, финансировали Техасскую революцию 1835-1836.

Во время этой войны произошла одна из самых важных битв нашего времени. После захвата Аламо мексиканский диктатор генерал Антонио Лопес де Санта-Анна двинулся маршем на север и потом на восток с намерением разбить силы техасцев в серии столкновений. С учётом того, что соотношение войск было пять к одному в пользу мексиканцев, все говорило о том, что мексиканские войска возьмут верх над техасскими повстанцами. Но не без удачи техасцам удалось не только нанести поражение мексиканцам в битве при Сан-Хасинто, но и взять в плен Санта-Анну и подписать договор об их отделении от мексиканского правительства. Итогом было создание независимого Техаса, а тэхасцы стали техасцами.

Однако будь результат сражения противоположным, тэхаские силы были бы не просто разбиты, а сокрушены. Мексиканцам было очевидно, что против них сражались люди с оружием, сделанным в США, купленным у США на деньги, которые были ссужены Штатами. Если бы между Новым Орлеаном и мексиканскими войсками не было никакой военной силы, то мексиканцам не потребовался бы какой-то хитроумный план для того, чтобы захватить город. В результате Мексика, а не США могла бы контролировать доступ к североамериканскому ядру.

Но мексиканскому господству над Северной Америкой не суждено было состояться, и США продолжили свою консолидацию. Следующим пунктом плана была необходимость удостовериться в том, что Техас снова не попадет под мексиканский контроль, а также не сохранится как независимое территориально-государственное образование.

Техас был практически мертворожденной республикой. Западная его часть страдает от каменистой почвы и засушливости, а его реки, по большей части, несудоходны. Как и в случае Мексики, успешное развитие Техаса требует массового использования крупного капитала, ведь даже свою независимость он обрёл, лишь используя крупные заемные средства. Эта задолженность была, в первую очередь, перед Соединенными Штатами, которые решили не списывать долги после завершения войны. Если добавить к этому тот факт, что независимый Техас — это лишь 40 тысяч человек (по сравнению с 14,7 млн. населением США в то время), то будущее новой страны, в лучшем случае, было мрачно.

Техас немедленно подал заявку на то, чтобы получить статус штата, но внутренние (как техасские, так и американские) политические дрязги и отказ Вашингтона признать долг Техаса долгом федерального правительства помешали немедленной аннексии. В течение нескольких лет ухудшение финансового положения Техаса в сочетании с соседством настроенной на реванш Мексики и жесткими спорами с ней о границе Техаса вынудили последний присоединиться к Соединенным Штатам в 1845 году уже на условиях Вашингтона. С этого момента Соединенные Штаты влили достаточное количество ресурсов в свою новую территорию (в конечном счете, обмен примерно одной трети территории Техаса в качестве уплаты долга бывшей республики в 1850 году дало Техасу его современные границы) и приступили к укреплению новой американо-мексиканской границы.

Всё это приводит нас ко второй части американской стратегии борьбы против Мексики. Пока США были заняты поддержкой техасской автономии, они также подрывали испано-мексиканский контроль над землями дальше на западе, которые позже станут Американским Юго-Западом. Стержнем этой стратегии была еще одна из известных американских троп — тропа Санта-Фе.

Вопреки общепринятому мнению, тропа Санта-Фе была создана до того, как территория штата Нью-Мексико стала американской, раньше, чем Техас стал американским штатом, и даже прежде, чем эта территория стала официально мексиканский. Соединенные Штаты основали тропу Санта-Фе когда земли Санта-Фе еще принадлежали испанцам. Назначение тропы было двояким. Во-первых, надо было заселить американскими поселенцами область по ту сторону границы, их количество должно было быть достаточным для того, чтобы люди в регионе идентифицировали себя с Соединенными Штатами, а не с Испанией или Мексикой. Во-вторых, требовалось установить экономическую зависимость между северными мексиканским территориями и Соединенными Штатами.

Более привлекательные логистические возможности Штатов и демографическая ситуация обеспечили капитал и квалификацию, необходимые для проведения индустриализации в то же время, пока Мексика сражалась за независимость с Испанией. Тропа Санта-Фе не только позволила добраться сюда американским поселенцам, но и открыла мексиканцам доступ к американским промышленным товарам, альтернативы которым для мексиканцев в этом полушарии не было.

Даже если бы гонка по освоению земель Нью-Мексико и Аризоны была честной, пустыни Чиуауа, Сонора и Мохаве сильно мешали Мексике заселять эти регионы своими гражданами. Мексика быстро отставала экономически и демографически в борьбе за собственные северные территории. (Кстати, США пробовали проводить похожую политику по заселению западной Канады, однако этому помешала Англо-Американская война 1812 года.)

Два этих направления — попытки вырвать Техас плюс демографическое и экономическое доминирование на юго-западе привели к Американо-Мексиканской войне 1846-1848 гг. Во время этой войны США осуществили серию диверсионных атак в пограничных регионах, заставляя большую часть мексиканских войск проводить время в длительных маршах по мексиканским пустыням. Когда армии Мексики оторвались от своих центральных территорий и находились по ту сторону пустыни (ближе к США, а не к центру Мексики), американцы высадили десант и быстро захватили Веракрус — единственный мексиканский порт, а после дошли и взяли Мехико, столицу Мексики. По условиям мирного договора Соединенные Штаты получали все территории северной Мексики, которые могли обеспечить проживание большого количества людей, а граница между двумя государствами теперь проходила по пустыне Чиуауа, которая являлась идеальным местом для обозначения межгосударственной границы в Северной Америке. Это окончательно исключило Мексику как военную угрозу для США.

3. Контроль над океанскими подступами к Северной Америке

После того, как Соединенные Штаты не только обеспечили безопасность своих территориальных границ, но и сделали так, что их североамериканские соседи не имели географической возможности повлиять на них, внимание Вашингтона переключилось на устранении следующей потенциальной угрозы — атаки с моря. Будучи основанными британцами и экономически интегрированными в их империю на протяжении более чем столетия, американцы как никто понимали, что морскую мощь можно использовать для того, чтобы добраться до них из Европы или откуда-то ещё, обойти их силы и ударить там, где будет выгодно тому, кто контролирует корабли.

Также американцы понимали, что у морских сил есть свои требования. Пересечение Атлантики было задачей, которая требовала времени и выматывала как команду, так и пассажиров. Войска не могли просто пересечь океан, а потом выгрузиться и сразу же быть готовыми к бою. Перед выступлением требовалось восстановление сил. Кораблям и их командам также требовалось снабжение. Погрузка всех необходимых припасов как для путешествия, так и для ведения кампании просто не оставляло места на кораблях для самих войск. По мере развития морских технологий кораблям также требовался уголь, что потребовало создание угольных хранилищ около любого театра боевых действий. В результате морская атака требовала размещения передовых баз, которые имели бы такой же интенсивный траффик, как и острие любой атаки.

В конце концов, именно Россия побудила американцев действовать. В 1821 году русские формализовали свои притязания на северо-западное побережье Северной Америки, которые включали в себя возможность останавливать любое судно, находящееся в пределах 100 миль от береговой линии. Притязания русских распространялись до 51 параллели на юге (северное окончание острова Ванкувер). Особо дерзким было создание поселения Форт-Росс в 160 км к северу от залива Сан-Франциско с целью обеспечения местной сельскохозяйственной продукцией российских колоний в Северной Америке.

В 1823 году США выпустили доктрину Монро как ответ на геополитические вызовы в целом и на русские притязания в частности. Она утверждала, что европейские державы более не могут формировать новые колонии в Западном полушарии и что если европейская держава утратит власть над существующей в Новом Свете колонией, то американцы будут готовы использовать силу, дабы предотвратить её повторный захват. Это было политикой блефа, однако же, она заронила как в американское, так и в европейское сознание мысль о том, что Западное полушарие не является зоной интересов европейцев. С каждым годом позиция американцев становилась все более убедительной, так как никто не поймал их на блефе.

Всё это время Соединенные Штаты использовали дипломатию и их растущий экономический вес для расширения. В 1867 году США приобрели Аляску у России, тем самым ликвидировав слабое влияние Москвы на Западное полушарие и обезопасив Соединенные Штаты от любых посягательств на северо-западную прибрежную зону со стороны Азии. В 1898 году, после поколения политических манипуляций, которые включали в себя спонсируемый через третьих лиц переворот, Вашингтон подписал договор о присоединении Королевства Гавайи. Это давало контроль не только над наиболее важным складом снабжения во всем Тихоокеанском регионе, но и над последним клочком земли на пути вторжения из Азии на западное побережье США.

Атлантика оказалась куда более проблемным регионом. В Тихом океане не так много клочков суши и большинство из них расположены в западной части океана, что делает закрепление на буферных территориях относительно легкой задачей. В Атлантике же владения многих европейских империй были расположены очень близко к американским берегам. Британцы имели базы в береговой Канаде и на Багамах. Несколько европейских держав имели колонии на Карибах, многие из которых вели активную торговлю с конфедератами во время Гражданской войны в США. Испанцы, которые были полностью выдавлены с материка к концу 1820-х, до сих пор удерживали за собой Кубу, Пуэрто-Рико и восточную часть Гаити (сейчас Доминиканская Республика).

Все вышеперечисленное было проблемой для растущих Штатов, однако именно Куба была наиболее неприятной проблемой. Так же как Новый Орлеан критически важен для США (ибо является ключевой территорией для всего бассейна реки Миссисипи), так же важна и Куба, находящаяся на пути кораблей, идущих из Нового Орлеана в открытый океан через Юкатанский и Флоридский проливы. Никакое независимое кубинское государство не способно напрямую угрожать США, но, как и Канада, Куба может служить стартовой площадкой для державы из другого полушария. На пике своего могущества Испания контролировала Флориду, Юкатан и Кубу — территории, необходимые для нейтрализации Нового Орлеана. К концу XIX века единственным из владений испанской короны оставалась Куба. К этому времени когда-то государство-гегемон было раздавлено в результате ряда европейских войн. Исход этих войн превратил Испанию во второсортную региональную державу, в значительной степени ограниченную территорией юго-западной Европы. Вашингтону не потребовалось много времени, чтобы решить кубинский вопрос.

В 1898 году Соединенные Штаты начали свою первую заморскую экспедиционную войну, которая включала в себя десантные операции, протяженные линии снабжения и поддержку флотом сухопутных операций. Этот метод ведения боевых действий со временем стал визитной карточкой вооруженных сил США. В войне, которая была скоротечной и велась на многих территориях, США захватили все островные владения Испании в Западном полушарии, включая Кубу. У многих европейских держав сохранялись базы в Западном полушарии, которые могли угрожать материковой части США, однако с Кубой, находящейся в руках Штатов, никто не мог легко напасть в Новый Орлеан — единственное место, откуда можно угрожать американским позициям. Куба оставалась де-факто американской территорией вплоть до кубинской революции 1959 года. В тот момент Куба снова стала стартовой площадкой теперь уже для другой державы, СССР. Тот факт, что США рисковали началом ядерной войны из-за Кубы, является подтверждением того, как высоко США оценивают важность острова. После окончания Холодной войны у Кубы нет могущественного внешнего спонсора, поэтому, как и Канада, она не рассматривается в качестве угрозы безопасности США.

После войны с Испанией американцы. когда позволяли обстоятельства, старались с выгодой для себя захватывать новые земли. До сих пор наиболее важные из этих аннексий были результатом ленд-лиза в преддверии Второй мировой войны. Британская империя долго считалась самой большой угрозой американской безопасности. В дополнение к двум Англо-американским войнам США имели десятки мелких конфликтов со своей бывшей метрополией. Именно флот Британии почти уничтожил США в их ранние годы и именно британский флот мог ограничивать рост американской экономики, а в перспективе поставить под вопрос позиции США в Северной Америке.

Первые годы Второй Мировой войны свели эту угрозу на нет. Лондон был вынужден сконцентрировать все свои морские силы на блокаде континентальной Европы, почти полностью оккупированной нацисткой Германией. Немецкие субмарины угрожали как самой блокаде, так и способности Британии сохранять в безопасности собственные линии снабжения. Проще говоря, Британии требовалось больше кораблей. Американцы были готовы предоставить Британии 50 эсминцев в законсервированном состоянии, но за определённую плату. Ценой покупки были практически все морские базы Британии в Западном полушарии. Единственными владениями, которые могли похвастаться наличием природных гаваней и которые остались у Британии, были Багамы и Новая Шотландия.

Оставшимися после ленд-лиза доступными стартовыми площадками для потенциальных соперников США были Азорские острова (португальское владение) и Исландия. Первой американской операцией при вступлении во Вторую мировую войну было занятие обеих территорий. После окончания Второй Мировой войны Исландия не только вступила в НАТО, но и передала все свои обязанности по обороне острова в ведение министерства обороны США.

4. Контроль над мировым океаном

Две мировые войны в первой половине XX века были водоразделом человеческой истории по нескольким причинам. Для США результатом этих конфликтов явилось избавление от конкурентов.

История с 1500 по 1945 представляет собой цепь увеличивающихся связей и конфликтов между региональными державами. Некоторые из них (пример Испании, Франции и Британии является наиболее очевидным) стали межрегиональными империями. Некоторые региональные державы, такие как Австрия, Германия, Оттоманская империя и Япония в определенные периоды значительно расширяли границы своих владений. Также второстепенные державы как, например, Нидерланды, Польша, Китай или Португалия имели периоды относительного усиления. Две мировые войны практически опустошили все эти страны. Однако на континентальной части США не произошло ни одной битвы. Ни одну фабрику США не бомбили. Среди всех держав только США в 1945 году не просто функционировали, но и процветали.

США немедленно начали работы по консолидации своей новой власти, создавая глобальную архитектуру, которая бы укрепила их позиции. Первым шагом было господство на море, и достигалось оно относительно легко и быстро. Уже к началу Второй Мировой войны флот США был значимой силой, а после трёх лет ведения боевых действий в акваториях двух океанов он приобрел значительный опыт и мог похвастать широтой географического охвата. Но и это не всё. Таким же важным фактом было то, что по состоянию на август 1945 флот любой другой страны за исключением британских королевских военно-морских сил был уничтожен. Какими бы внушительными ни были достижения флота США сами по себе, они были ещё значительнее при сравнении с флотами других стран. В мире не было равных ВМС США. Будучи морской торговой державой, Штаты теперь могли сочетать свои экономические преимущества с абсолютным господством на море. И для всего этого им даже не требовалось строить новые корабли (хотя они все равно их строили).

В течение нескольких следующих лет неоспоримое преимущество США на море позволило американцам навязать ряд изменений в международной политике:

1.       Создание НАТО в 1949 году собрало все оставшиеся военно-морские силы под американским стратегическим руководством.

2.       Включение Великобритании, Италии, Исландии и Норвегии в НАТО предоставило США легальные основания для того, чтобы полностью доминировать в Северной Атлантике и Средиземноморье — двух водоемах, необходимых для любого теоретического европейского возрождения. Единственная значимая европейская попытка оспорить новую реальность — Суэцкий кризис 1956 года — лишь закрепил падение европейских флотов. Лондон и Париж обнаружили, что им теперь не хватало мощи для проведения морской политики, независимой от Вашингтона.

3.       Оккупация Японской империи обеспечила американцам размещение их флота в Тихом океане, достаточного для полного американского военно-морского доминирования в северной и центральной части Тихого океана.

4.       Официальный союз с Австралией и Новой Зеландией распространил американскую морскую гегемонию на южную часть Тихого океана в 1951 году.

5.       Договор 1952 года поместил реабилитированную Японию и её флот под американский зонтик безопасности.

В результате нехватки собственных сил для восстановления экономики и отсутствия независимого военно-морского присутствия за пределами своих территориальных вод все европейские империи быстро рухнули. Почти каждая часть некогда охватывавших весь мир европейских империй добилась независимости в течение всего нескольких десятилетий после окончания Второй мировой войны.

Есть еще один секрет американского успеха, благодаря которому США получили контроль над океанами и извлекли преимущества из краха европейских империй, который скрыт в часто неверно понимаемой экономической структуре Бреттон-Вудской системы. Уже до окончания Второй Мировой войны США использовали свою позицию самой крупной экономики и военной силы, чтобы убедить своих западных союзников, большинство правительств которых находились в изгнании, подписать Бреттон-Вудские соглашение. Государства договорились создать Международный Валютный Фонд и Всемирный Банк, которые бы помогали странам в их послевоенном восстановлении. Учитывая степень разрушений в Западной Европе в то время, данные соглашения, по сути, являлись обязательствами США по финансированию если не самого фонда, то процесс восстановления. Благодаря этому доллар США стал очевидным и единственным претендентом на позицию глобальной валюты.

Но Бреттон-Вудское соглашение было не только про валютные режимы и международные институты. Его целями, которые не лежали на поверхности, были две другие вещи, на которые часто не обращают внимания. Соединенные Штаты открыли свои рынки для экспорта стран-участников, не требуя от них симметричного доступа на их собственные рынки. В обмен на это государства-участники обязались учитывать мнение Соединенных Штатов при выработке своей политики безопасности. НАТО превратилось в организацию, через которую эта политика проводилась.

Достигнутые соглашения казались отличной сделкой всем участникам конференции за исключением США. Восстановление собственными силами было совершенно исключено. Бомбардировки, которые требовались для того, чтобы победить немцев, нивелировали большую часть западноевропейской инфраструктуры и её промышленного потенциала. Даже в тех нескольких частях Великобритании, которые остались невредимыми, долговая нагрузка была такой, что потребовала бы десятилетий экономического роста для восстановления до довоенного уровня.

Важным было не то, что благодаря доступу на американский рынок сбыта Европа сможет восстановиться, а то, что американский рынок был единственным рынком после окончания войны. А так как весь экспорт из стран-участников Бреттон-Вудской системы (за исключением части канадского экспорта) шёл в Соединенные Штаты по морю, и так как ВМС США были единственными, кто мог гарантировать безопасность кораблей, осуществлявших транспортировки, то проведение политики, недружественной по отношению к Вашингтону не имело шансов. К середине 1950-х годов к Бреттон-Вудской системе присоединились побеждённые державы оси, также в неё вошли Южная Корея и Тайвань. Вскоре именно Бреттон-Вудская система стала основой глобальной торговой сети, которая оформилась вначале в виде Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ), а со временем превратилась во Всемирную Торговую Организацию (ВТО). С помощью одной политической меры американцы не только слили их экономическую и военную политику в единую надежную систему, но и твердо установили, что американское господство на морях и глобальная экономическая система были в интересах всех крупных экономик, за исключением Советского Союза.

5. Устранение в зародыше любых возможных вызовов

С функциональной точки зрения США контролируют североамериканский континент, так как удерживают почти всё, что требуется удерживать. За исключением Кубы и нескольких территорий юга Канады остальная территория принесет больше хлопот, нежели выгод. В дополнение к этому, отношения, которые имеют США с Канадой и Мексикой в сфере безопасности, подтверждают, что ни одна из стран не несёт существенной угрозы американскому господству. Любая угроза США придёт из-за пределов североамериканского континента. И единственная держава, способная в потенциале сместить США с пьедестала, должна будет так же охватывать целый континент, как и сами Штаты.

По состоянию на 2011 год таких государств не наблюдается. Также не видно державы, чей подъем неминуем. Большая часть стран мира не желает интегрироваться, да и слишком враждебна по отношению друг к другу для того, чтобы представлять значимую угрозу для США. Джунгли, пустыни, горы и отсутствие судоходных рек в Африке не только делает континент бедным, но и совершенно препятствует объединительным процессам, таким образом, исключая Африку как потенциальную платформу для мега-государства. Что касается Австралии, то большая часть её территории не пригодна для обитания. В сущности, речь идёт о восьми слабо соединённых городах, разбросанных по краям засушливой территории. Любые притязания Австралии на то, чтобы считаться континентальной державой будут напоминать придирки к словам, а не соответствовать действительности.

На самом деле есть только два места на планете (за пределами Северной Америки), на территории которых потенциально может возникнуть соперник США. Одним из этих мест является Южная Америка. По большей части континент не заселен, люди живут лишь на побережье, а в центре континента преобладают тропические леса и горы. Однако на территории Южного конуса расположен второй в мире естественный водный бассейн со связанными между собой судоходными реками, который «наложен» на пахотные земли, могущий стать фундаментом возможной державы. Но эстуарий Ла-Плата, а именно о нём и идёт речь, значительно меньше, чем североамериканское ядро и в дополнение ко всему разделён между четырьмя государствами. Крупнейшее из четырёх, Бразилия, имеет полностью отличную от остальных культуру и язык, что препятствует объединению.

Конкуренция между четырьмя государствами на территории эстуария делает вызов гегемонии США невозможным до тех пор, пока не произойдёт политическая консолидация, которая потребует не просто признание главенствующей роли Бразилии, но и фактического поглощения Парагвая, Уругвая и Аргентины единым бразильским мега-государством. Учитывая то, насколько более сильной является Бразилия по отношению ко всем трем остальным государствам вместе взятым, вопрос консолидации и последующего вызова могуществу США является лишь вопросом времени. Однако подобная консолидация не будет скорой. Страны размером с Аргентину не исчезают с карты так легко и быстро. Так что пока вызов со стороны Южной Америки лишь появился на горизонте и чрезвычайно маловероятно, что он станет актуальным в течение этого поколения.

Оставшимся местом, откуда можно ждать появления соперника, является Евразия. Континент представляет собой территорию с чрезвычайно разнообразной географией, и он же является наиболее вероятным местом возникновения конкурента Соединённых Штатов. Однако география континента делает создание подобной державы (или коалиции держав) чрезвычайно сложным предприятием. В действительности, южный субрегион Евразии не может способствовать формированию подобных государств. Бассейн Ганга является самой продуктивной сельскохозяйственной территорией в мире, но Ганг не является судоходной рекой. Комбинация плодородных земель и несудоходных рек делает регион чрезвычайно перенаселенным и бедным.

В дополнение, горы и джунгли Южной и Юго-восточной Азии являются самой труднодоступной территорией на планете. Государства, расположенные в этих субрегионах не могут расширяться за пределами их горных границ, и им еще предстоит доказать, что они способны объединять ресурсы внутри своих регионов (пример соперничества Индии и Пакистана является хрестоматийным примером подобной раздробленности субрегиона). Земли на Ближнем Востоке представляют собой в основном пустыню. Большая часть населения проживает либо на побережье, уязвимом для атаки американского флота, либо в долинах рек, которые недостаточно плодородны для того, чтобы поддержать какие-либо планы по региональному господству, или имеют недостаточно развитую транспортную систему для того, чтобы способствовать объединению в единое целое. Только Плодородный полумесяц имеет развитое сельское хозяйство, однако его ведение возможно лишь при условии капиталоемкой и трудоёмкой ирригации. Реки в регионе не судоходны, а земли разделены между тремя государствами, приверженным трём разным религиям (помимо капризного Ливана).

В результате претендентами на силу, способную бросить вызов Америке, остаются только земли в Северной Евразии: Европа, страны СНГ и Китай. В Северной Евразии находится больше пахотных земель, чем в Северной Америке, однако они разбиты на три отдельных региона: Северо-Европейскую равнину, Евразийскую степь и долину реки Хуанхэ. Хотя развитые земли Северо-Европейской равнины примыкают к Евразийской степи, их не соединяют судоходные реки, и даже внутри Северо-Европейской равнины ни одна из рек не пересекается с другой естественным путём.

Однако потенциал для объединения существует. Европейцы и русские в течение долгого времени строили каналы, которые бы создали большую экономическую связь между регионами (хотя российские каналы, соединяющие Волгу с морем, зимой замерзают). И помимо чудовищных расстояний лишь немногие географические барьеры отделяют долину реки Хуанхэ от Северо-Европейской равнины и Евразийской степи, в теории позволяя представить беспрепятственное путешествие из Бордо до Желтого моря.

Конечно, здесь присутствует эффект синергии. Многочисленные судоходные реки Северной Европы делают этот регион вторым после Северной Америки по капиталоёмкости. Следствием плодородности долины Хуанхэ является её огромное население. Трудности, испытываемые в засушливой и климатически непредсказуемой Евразийской степи, помимо того, что значительно снижают полезность 106 миллионов гектаров пахотных землей, с другой стороны дают неожиданные выгоды: географические трудности региона заставляют русских консолидировать военную, экономическую и политическую власти в руках единого правительства — другие альтернативы приводят к развалу государства. Три северных региона Евразии имеют капитал, рабочую силу и лидерство, необходимые для создания силы, крушащей всё на своём пути. Неудивительно, что внешняя политика России на протяжении большей части последних двух веков была направлена на господство или союз с Китаем или крупными европейскими державами для формирования мега-государства именно такого рода.

Таким образом, последним императивом господствующей власти в Северной Америке является приложение всех сил для того, чтобы подобного объединения никогда не произошло. Необходимо держать Евразию разделённой на как можно большее число государств (желательно враждебно настроенных по отношению друг к другу).

Американцы достигают этого двумя способами. Во-первых, американцы предоставляют максимальные привилегии тем странам, которые не вступают в организации или союзы, враждебные им. Бреттон-Вудская система (как обсуждалось ранее в описании четвертого императива) является экономическим элементом этой стратегии. С помощью неё США устранило любые помыслы со стороны Южной Кореи, Японии и многих европейских государств к объединению против США в любых формах.

Военный элемент этой стратегии так же важен. США организует двустороннее военное взаимодействие для того, чтобы защитить те государства, которые в противном случае будут поглощены их более крупными соседями. НАТО выполняло эту функцию против СССР. А внутри самого НАТО США поддерживают более тесные отношения с Британией, Норвегией, Данией, Нидерландами, Польшей и Румынией, которые чувствуют свою незащищённость перед лицом как внешнего (в основном, России), так и внутреннего (в основном, Германии) противника.

США имеют схожие отношения с широким кругом неевропейских государств, каждое из которых ощущает потенциальную опасность, исходящую от региональной державы по соседству. Этими государствами являются: Пакистан (обеспокоен по поводу Индии), Тайвань (по поводу Китая), Южная Корея (по поводу КНДР, Китая и Японии), Монголия (по поводу Китая и России), Таиланд (по поводу Китая, Мьянмы и Вьетнама), Сингапур (по поводу Малайзии и Индонезии), Индонезия (по поводу Китая), Австралии (по поводу Индонезии и Китая), Грузия (по поводу России), ОАЭ и Катар (по поводу Саудовской Аравии и Ирана), Саудовская Аравия (по поводу Ирана), Израиль (по поводу всего мусульманского мира), Иордания (по поводу Израиля, Сирии и Ирака) и Кувейта (по поводу Ирана, Ирака и Саудовской Аравии).

Второй частью стратегии по сохранению Евразии разделенной является прямая интервенция экспедиционных частей вооруженных сил США. С помощью водного транспорта дешевле перевозить не только товары, но и войска. Добавьте к этому американское господство на море, и в результате получится, что США имеют возможность десантировать войска в любом месте на планете. Повторяющиеся вторжения в Евразию были задуманы для сохранения баланса сил или, другими словами, дабы предотвратить любые подвижки в сторону появления в Евразии господствующей силы. США приняли участие в обеих мировых войнах, чтобы предотвратить возвышение Германии, а потом укрепляли Западную Европу и разместили там свои войска во время Холодной войны, чтобы предотвратить полное господство русских. Основной причиной для участия в конфликтах в Корее и Вьетнаме также было ограничение власти СССР.

Даже продолжающиеся конфликты в Афганистане и Ираке стоит рассматривать именно в этом свете. Аль-Каида, исламистская военизированная группировка, стоящая за терактами 11 сентября 2001, поддерживает идеологию, которая призывает к воссозданию халифата, наднациональной религиозной и политической структуры, которая объединит пространство от Марокко до Филиппин. Создание именно таких территориально-политических объединений и пытаются купировать США. Война в Афганистане, начатая как раз для того, чтобы поймать верхушку Аль-Каиды, безусловно, отвечает этой цели. Что касается Ирака, то необходимо понимать, что Саудовская Аравия финансировала деятельность Аль-Каиды, а Сирия обеспечивала её новобранцами, Иран обеспечивал транспортные коридоры для её членов. У США не хватает военной мощи для того, чтобы вторгнуться во все три страны одновременно, но вторжение в Ирак продемонстрировало, что ждёт эти страны в случае продолжения поддержки Аль-Каиды. В результате все три изменили свою политику по отношению к Аль-Каиде, а воссоздание халифата (итак маловероятное событие) по итогам прошедшего десятилетия стало еще менее вероятным.

Но участвуя в подобных интервенциях, будь то Вторая Мировая война или Иракская кампания, США ставят себя в нежелательное положение. Несмотря на контроль над частью самой богатой и плодородной земли, американцы составляют лишь малую часть мирового населения, около 5%, и в течение всего времени лишь небольшая доля населения Штатов служила (максимально 8,6% населения США во время Второй Мировой войны). В то время как экспедиционный корпус позволяет Штатам перебрасывать по морю и вводить войска практически в любую точку мира в относительно короткие сроки, необходимость переброски войск через океан означает, что эти войска всегда будут находиться в конце очень длинной цепи снабжения, а в момент прибытия будут оперировать в условиях сильного численного превосходства противника.

Это побуждает США взаимодействовать вместе, а лучше с помощью войск союзников там, где это возможно, оставляя свои войска в качестве редко используемой козырной карты. Стоит обратить внимание на то, что во время Первой и Второй Мировой войны США вступили в конфликт, когда становилось понятно, что одна из европейских держав выйдет победителем, который объединит Европу под своим контролем. Вашингтон не мог позволить любой стране стать господствующей силой. Во время Холодной войны Соединенные Штаты держали передовые силы в Западной Европе и Южной Корее на случай агрессии, но делали это на принципах альянса, в результате чего союзники также размещали свои войска в непосредственной зоне потенциальной агрессии. Это давало союзникам больше оснований, чем даже самим американцам, противостоять американским врагам. Во многом именно это позволило снова применить американскую стратегию, используемую ими в глобальных конфликтах: позволить обеим сторонам истощить силы друг друга, дабы затем включиться в конфликт и получить все бонусы от победы при сравнительно низких затратах.

Стратегия использования союзников в качестве переднего бастиона была настолько успешной, что позволила Соединенным Штатам снизить вероятность возникновения региональных держав-гегемонов. Примерами могут послужить поддержка косовских албанцев и боснийцев против Сербии в конфликтах на территории Югославии в 1990 году и операция «Буря в пустыне» в 1991. Продолжающиеся попытки ослабления России в виде Оранжевой революции 2004-2005 годов стоит также рассматривать в контексте данной стратегии.

Часть II: Американская идентичность и угрозы будущего

Период формирования американского опыта начался с открытием долины реки Огайо с помощью Национального шоссе. В течение следующего века американцы продвигались вглубь континента, находя все больше пригодных земель, соединенных между собой все большим количеством рек. Можно было рассчитывать на регулярность осадков, стабильность качества почвы, на реки. Все это убеждало людей в успехе и процветании. Даже когда ручеек поселенцев превратился в поток, пригодных пахотных земель, соединенных между собой реками, все так же хватало с лихвой.

Все это проходило в относительной изоляции. За исключением Англо-американской войны 1812-1815 годов в XIX веке США не сталкивались с крупным иностранным вторжением. Существовавшие угрозы со стороны Мексики и Канады были подавлены с минимальным влиянием на жизнь рядового американца и положили конец возможным конфликтам с соседями. Северная Америка казалась в высшей степени безопасным местом.

Даже Гражданская война в США не пошатнула данное убеждение. Значительное преимущество в индустриальном развитии и человеческих ресурсах между Севером и Югом означало, что исход войны никогда не ставился под сомнение. Население Севера превосходило свободных южан в четыре раза, в то время как индустриальная база была выше уже в 10 раз. С того момента, как стратегия Севера начала учитывать данные факторы, Юг был сокрушён. В дополнение к этому большая часть поселенцев на Среднем Западе и Западном Побережье были северянами (южане перемещались на земли, которые потом станут штатами Техас и Нью-Мексико), так что господствующая американская культура лишь усилилась благодаря ограничениям, наложенным на Юг во время его Реконструкции.

В результате жизнь для типичного представителя культуры Севера становилась все лучше и лучше на протяжении пяти поколений. Американцы были убеждены, что подобное состояние вещей, то, что все вокруг может, будет и должно улучшаться с каждым днём, естественно. Американцы пришли к убеждению, что их процветание и безопасность являются результатом Явного предначертания (англ. Manifest Destiny), которое отражает разницу между американцами и остальным человечеством. Американцы почувствовали, что они в какой-то степени лучше, что судьба уготовила им великие свершения, что им не просто повезло жить там, где они живут. Это неуравновешенное и ошибочное убеждение, но именно оно лежит в основе американской мании и высокомерия.

Многие американцы не осознают, что русский пшеничный пояс находится в степях, где лето жарче, зима холоднее, а осадков меньше, чем в даже засушливых Великих равнинах. Также для американцев не является непреложной истиной то, что история Китая или Европы наполнена жестокими конфликтами, так как люди разных национальностей проживали слишком близко друг к другу, что плоскогорья препятствуют экономическому развитию Африки. Вместо всего этого присутствует базовое понимание, что США были более успешными на протяжении двух столетий, а весь остальной мир — менее. Американцы не ценят «хорошие времена», ибо им кажется, что рост и безопасность являются естественным состоянием вещей, они более чем озадачены, почему весь остальной мир страдает, пытаясь выживать. Поэтому то, что американцы считают естественным ежедневным состоянием вещей, остальному миру кажется высокомерием.

Но не всё всегда идёт хорошо. Что происходит, когда что-то идёт не так, когда остальной мир дотягивается до Америки и начинает взаимодействовать с ней на своих условиях? Когда кто-то убежден, что вещи должны и будут улучшаться с каждым днём, шок от негативных событий или от иностранного влияния весьма заметен. Мания становится депрессией, а высокомерие превращается в панику.

Прекрасным примером является атака японцев на американские войска в Перл-Харборе. Даже семьдесят лет спустя американцы полагают, что данное событие явилось предательством, подчеркивающим варварскую натуру японцев и оправдывающим начало тотальной войны и превращение в пепел крупных городов. И это несмотря на то, что американцы систематически не допускали японских торговцев в Восточную Азию, привели, фактически, к энергетическому эмбарго Японии, и что не только основная территория Америки, но и американский континент в целом никогда не подвергались опасности.

Подобная паника и чрезмерная реакция является источником современной мощи Америки. США являются крупным, физически защищённым, экономически диверсифицированным и трепещущим политически-территориальным образованием. Когда США действуют, они могут вносить изменения в мировом масштабе относительно легко. Но когда они паникуют, то обращают всю свою мощь на текущую проблему и тем самым сотрясают мир.

Другие примеры чрезмерной реакции Штатов включают в себя ответ на запуск Советами спутника и Войну во Вьетнаме. Американцы превосходили СССР в химии, электронике и металлургии — ключевых отраслях, необходимых в космической гонке. Но тот факт, что Советам удалось запустить что-то в космос первыми, привел к общенациональной панике, которая вылилась в переформирование системы образования и промышленных предприятий. Поражение американцев во Вьетнамской войне также запустило полный пересмотр военных сил, включавший в себя внедрение информационных технологий в системы вооружения. И это несмотря на то, что война никогда не касалась американских берегов. Эта паранойя была истинной причиной развития спутниковой связи и высокоточного оружия.

Подобный менталитет и паника, которая из него вытекает, не ограничивается военными конфликтами. В 1980-е американцы были убеждены, что японцы вскоре перехватят у них статус исключительной глобальной державы. И это несмотря на то, что население Японии было вдвое меньше и имело сотую часть плодородных земель, доступных Америке. В итоге Уолл-Стрит запустила собственную программу реструктуризации, которая переформатировала американский бизнес, заложив фундамент под волну роста в 1990-е.

Во время Второй Мировой войны паника и чрезмерная реакция привела к контролю над мировым океаном и Западной Европой, в то время как ответ на запуск спутника положил начало для военной и экономической экспансии, приведшей к победе в Холодной Войне. Усилия по преодолению Вьетнама дали технологии, которые позволяют войскам США бомбить цели на другом конце света. Японофобия (англ. Japanophobia) привела к значительному повышению эффективности американской экономики. Когда Холодная Война закончилась и Соединенные Штаты призвали к ответу Японию за её торговую политику, американцы наслаждались бумом 1990-х годов, в то время как прямая конкуренция с более компактными и агрессивными американскими фирмами привела к экономическому коллапсу в Японии.

Земля, Труд и Капитал

Всякое экономическое взаимодействие подпитывается и ограничено доступностью трех ресурсов: земли, труда и капитала. Все три фактора показывают, что США имеют перед собой десятилетия роста, в особенности, если сравнивать их с перспективами остальных державами.

Земля

Соединенные Штаты представляют собой наименее густонаселенное государство среди крупнейших мировых экономик по отношению населения на единицу площади пригодной земли (Россия, Канада и Австралия являются ещё менее густонаселенными, однако большая часть Сибири, Канадского Щита и Аутбэка (англ. Outback — внутренние районы австралийского материка — примечание переводчика) непригодны. Цена земли в США, одного из трёх базовых элементов экономики, относительно низка. Даже без учета территорий, которые слишком холодны или слишком гористые для того, чтобы развивать там что-либо, средняя плотность населения в США составляет 76 человек на км2, на треть меньше, чем в Мексике и в четыре раза меньше Германии и Китая.

Доступные территории не сконцентрированы в одной части страны, как в случае с внутренним южным регионом Бразилии. Среди всех крупных городских агломераций США только Новый Орлеан и Сан-Диего не могут расширяться в любом направлении. В действительности, более половины из 60 крупнейших по численности населения американских агломераций не сталкиваются с ограничением по расширению ни в одном направлении: Даллас-Форт-Уэрт, Филадельфия, Вашингтон, Атланта, Феникс, Миннеаполис-Сент-Пол, Сент-Луис, Денвер, Сакраменто, Цинциннати, Кливленд, Орландо, Портленд, Сан-Антонио, Канзас-Сити, Лас-Вегас, Колумбус, Шарлотта, Индианаполис, Остин, Провиденс, Нэшвилл, Джэксонвилл, Мемфис, Ричмонд, Хартфорд, Оклахома-Сити, Бирмингем, Роли, Талса, Фресно и Омаха-Каунсил-Блафс. Большинство остальных городов из топ-60, таких, как Чикаго или Балтимор, сталкиваются только с ограничениями роста в направлении побережья. Соединенные Штаты имеют значительные пространства для роста и американская цена на землю отражает это.

Труд

США являются наиболее молодой и быстрорастущей страной среди крупнейших промышленно развитых стран. При показателе в 37,1 год средний американец моложе, чем немец (43,1) или русский (38,6). В то же время он остается старше, чем средний китаец (34,3), однако разница сокращается быстрыми темпами. Китайцы стареют быстрее, чем население любой страны в мире за исключением Японии (возраст среднего японца сейчас 44,3 года), а к 2020 году средний китаец будет только на 18 месяцев моложе, чем средний американец. В результате уже через поколение мы будем наблюдать массовое снижение качества и количества доступной рабочей силы в развитых странах (а также в некоторых частях развивающегося мира) за исключением Соединенных Штатов.

Причина относительной молодости населения США имеет три основания, два из которых корнями уходят в историю США как государства, основанного переселенцами, а последнее связано исключительно с близким расположением Мексики. Во-первых, тот факт, что основная часть населения США прибыла из других стран, имеет следствием то, что обычно к переезду стремятся в среднем более молодые люди. Это сразу дало США и прочим странам, основанным переселенцами, демографическое преимущество.

Во-вторых, общества, основанные переселенцами, имеют достаточно податливую идентичность, которая более открыта к переоценке и расширению, нежели её аналоги в Старом Свете. В большинстве национальных государств доминирующий этнос может выбирать, принимает ли он кого-либо как часть группы или нет. Даже если ты родился здесь или твои предки имели гражданство страны, это не всегда служит достаточным условием для включения в группу (нацию — примечание переводчика). Франция является прекрасным примером, описывающим это явление. Выходцы из Северной Африки, которые в течение нескольких поколений проживают в Париже и его областях, до сих пор не считаются полностью французами. Общества поселенцев подходят к данному вопросу с другой стороны. Идентичность выбирается, а не даруется, так что человек, который переезжает в общество поселенцев, и присваивает себе новую национальность, в большинстве случаев имеет на это право. Это не означает, что здесь нет расизма, но, по большей части, есть факт принятия того, что население, а может, и само государство состоит из представителей многих культур. Следовательно, государства, основанные поселенцами, могут быстрее интегрировать гораздо большее количество иммигрантов, чем устоявшиеся нации.

И все же два других государства, основанные колонистами, Канада и Австралия не могут похвалиться таким же молодым населением, как в Штатах. Причина кроется в американской географии. У Австралии нет сухопутных границ со странами-источниками иммиграции. Канада имеет свою единственную сухопутную границу с США, которые являются скорее местом назначения для иммигрантов, а не их источником.

Однако у США есть граница с Мексикой, а через неё — с Центральной Америкой. Иммигранты, которые едут в Австралию, должны использовать самолет или корабль, а это способ, требующий больших денежных вложений и позволяющий проводить больший отсев в месте назначения, что делает иммигрантов, воспользовавшихся им, в среднем более взрослыми, а их количество меньшим. Напротив, даже с учётом последних улучшений, граница между США и Мексикой остаётся достаточно уязвимой. Несмотря на то, что оценки сильно разнятся, около полумиллиона иммигрантов легально пересекают границу США, а еще миллион пересекает её нелегально. Есть существенные преимущества, которые делают таких иммигрантов выгодными для Соединенных Штатов. Постоянный приток трудовых мигрантов держит инфляцию под контролем, в то время когда нехватка рабочей силы все чаще становится нормой в развитых странах (и даже начинает ощущаться в Китае). Стоимость американского труда на единицу продукции увеличилась в 4,5 раза с 1970 года, в Великобритании — в 12,8 раз.

Приток молодых работников также позволяет стабилизировать американскую налоговую базу. Легальные мигранты в совокупности получают полтриллиона долларов, с которых уплачиваются соответствующие налоги. Однако они могут черпать средства из крупнейшей позиции федерального бюджета США, фонда социальной защиты (англ. Social Security), пока они не станут гражданами. И даже тогда они будут уплачивать взносы в систему в среднем в течение 41 года, учитывая, что возраст среднего мексиканского иммигранта, когда он или она прибывает в США, составляет всего 21 год (согласно данным университета Калифорнии). Для сравнения, возраст среднестатистического легального иммигранта — мексиканского или любого другого — составляет 37 лет.

Даже нелегальные иммигранты приносят значительную выгоду системе, несмотря на пагубные последствия в виде преступности и затрат на социальные службы. Их воздействие на стоимость рабочей силы аналогично воздействию легальных мигрантов, но это не все. В то время как мексиканская система образования, очевидно, не может сравниться с американской, большинство мексиканских иммигрантов всё же имеют некоторое образование. Воспитание поколения работников является одной из наиболее дорогих задач, которыми занимается правительство. По крайней мере часть мексиканских мигрантов имеет некоторый уровень образования, затраты на обеспечение которого легли на мексиканское правительство, однако с точки зрения выпуска продукции именно экономика Соединенных Штатов получает выгоды.

Все эти демографические и географические факторы, взятые вместе, дают США не только здоровый и самый устойчивый рынок труда в развитых странах, но также обеспечивают способность привлекать и ассимилировать еще больше работников.

Капитал

Как обсуждалось ранее, США являются наиболее богатым с точки зрения капитала местом на земле за счёт большой концентрации полезных водных путей. Однако они также могут похвастаться одним из самых низких показателей спроса на капитал. Водные транспортные линии снижают необходимость в создании инфраструктуры, а благоприятная обстановка не требует содержания значительных военных сил на границах. Высокое предложение капитала вкупе с низким спросом на него позволили государству, в общем и целом, не вмешиваться в экономику, что на языке экономической науки называется принципом невмешательства государства в экономику (фр. laissez-faire). Соединенные Штаты Америки являются единственным государством с крупной экономикой, которое может похвастаться естественностью подобного состояния в отношении использования капитала — все остальные страны гораздо сильнее вмешиваются в экономику:

- Германия расположена в центре Североевропейской равнины и не имеет значительных барьеров, которые бы отделяли её от держав к западу или к востоку. Также у неё разделенная прибрежная зона, которая открыта для удара с моря. Так что Германия использовала в качестве экономической системы корпоративизм, при котором государство напрямую доходит в экономическом планировании до уровня советов директоров компаний, особенно в отраслях, связанных с инфраструктурой.

- У Франции три побережья, которые необходимо защищать, плюс она открыта для атаки со стороны Германии. Из-за этого у Франции смешанная экономическая модель, в которой государство имеет приоритет над частным предпринимателем и которая обеспечивает наличие у центрального правительства достаточное количество ресурсов для того, чтобы иметь дело одновременно с несколькими угрозами. Дополнительным результатом нахождения в опасном окружении было развитие во Франции разносторонней и талантливой разведывательной сети. Разведка Франции регулярно крадёт технологии даже у союзников с целью укрепления своих государственных дочерних компаний.

- Ключевые области Китая на реке Хуанхэ остаются открытыми для атак как со стороны евразийских степей, так и из субтропических зон с изрезанным рельефом местности, делая экономическую унификацию ненадежной и открытой для любой силы, способной господствовать над побережьем Китая со стороны моря. Китай присваивает все сбережения своих граждан, чтобы иметь возможность предоставлять субсидии всем своим фирмам, по сути, покупая свои южные регионы, чтобы они были частью Китая.

Напротив, концепция общенационального планирования чужда американцам. Вместо этого финансовые ресурсы имеют возможность перемещаться в те области, которые рынок считает наиболее привлекательными. В середине XIX века, в то время как французы направляли огромные ресурсы во внутреннюю безопасность, а Пруссия реорганизовывала частные местные железнодорожные ветки в единую транснациональную сеть, в США ключевым вопросом, которому были посвящены дебаты, был вопрос о том, стоит ли федеральному правительству финансировать строительство ответвлений от Национального тракта. Небольшой проект относительно приведённых выше примеров в других странах. Результатом подобного невмешательства явились не просто низкие налоги, но и отсутствие единого налога на доходы до принятия 16 поправки к Конституции США в 1913 году (которая установила федеральный подоходный налог, поступления от которого целиком идут в федеральный бюджет — примечание переводчика).

Подобное отношение имело несколько эффектов на развивающуюся экономическую систему США. Во-первых, из-за того, что количество ресурсов в распоряжении федерального правительства всегда было относительно низким, правительство не занималось деятельностью корпораций. США никогда не развивали «чемпионов в своей отрасли», что европейцы и азиаты считали само собой разумеющимся и осуществляли при помощи государственного аппарата. Вместо одного чемпиона в каждой отрасли американцы имели несколько фирм-конкурентов. В результате американские компании, как правило, оказывались более эффективными и производительными, чем их зарубежные аналоги, что способствовало не только большей генерации капитала, но и, в долгосрочной перспективе, более высокой занятости.

В результате подобной политики американцы, как правило, менее комфортно относятся к санации компаний (если это не компании с участием государственного капитала, то государство имеет мало заинтересованности в сохранении проблемных компаний на плаву). Выжившие фирмы при этом становятся гораздо более эффективными в долгосрочной перспективе. Это вовсе не означает, что спасений не бывает, но они случаются редко, как правило, только в нижних этапах экономических циклов, так что считается вполне нормальным, когда целые сектора экономики прекращают свое существование.

Другим последствием является то, что в США больше развита культура малого и среднего бизнеса, а не крупного капитала. Благодаря отсутствию «чемпионов в отрасли» здесь мало компаний, которые критически важны для экономики именно в силу своих размеров. Большое количество небольших фирм в результате дают более стабильную экономическую систему, благодаря тому, что несколько фирм тут или там могут выйти из бизнеса без нанесения вреда экономике в целом. Наилучшим примером этого эффекта в американском бизнесе является промышленный индекс Доу-Джонса. Для расчета индекса Доу-Джонса всегда брались так называемые «голубые фишки» — корпорации, которые все вместе взятые представляли собой срез структуры американской экономики. Состав корпораций, входящих в индекс, изменяется вместе с изменениями в экономике Штатов. По состоянию на 2011 год только одна из компаний фигурировала в индексе на протяжении всей его 115-летней истории. Напротив, крупнейшие немецкие компании, такие как Deutsche Bank, Siemens и Bayer находятся на вершине немецкого корпоративного мира с середины XIX века, несмотря на массовые опустошения из-за войн на континенте.

Благодаря тому, что речная система США сохраняет стоимость транспортировки низкой, а предложение капитала высоким, барьеры для входа на рынок для небольших фирм малы, что было важным во время формирования США. Любой человек с Восточного побережья, имеющий возможность приобрести плуг и несколько голов скота, мог направиться на запад и при помощи водного транспорта экспортировать свои товары. В более позднее время постоянные разорения крупных фирм привели к тому, что многие работники становятся частными предпринимателями. В США на топ-20 американских фирм работают в три раза меньше работников, чем французских работников во Франции.

Крупнейший работодатель США — Wall-Mart — является исключением из этого правила. Он предоставляет работу 1,36% американских работников, что даёт долю, схожую с показателями остальных промышленно развитых государств. Однако доля второго крупнейшего работодателя, UPS, составляет уже 0,268% от всех занятых. Подобная доля занятых во Франции даст лишь 32 место в списке крупнейших работодателей.

Американская политика невмешательства государства в экономику в гораздо большей степени, чем плановая система приводит к циклам подъема и спада. Когда только рынок влияет на принятие экономических решений, на пике экономического цикла ресурсы часто идут в те проекты, которых стоило бы избегать. (Это может звучать плохо, однако в плановой экономике подобное происходит в любой период цикла.) Во время рецессии капитал «замирает», выжившие фирмы становятся здоровее, а фирмы со слабым менеджментом разоряются, что приводит к всплескам безработицы. Подобная цикличность встроена в американскую экономическую модель. Таким образом, американцы более терпимы к экономическим изменениям, чем их коллеги в других странах, что, в свою очередь, снижает потребность правительства вмешиваться в деятельность рынка и стимулировать американских работников для их переориентации и переподготовки в целях овладения другими специальностями. Результатом является высокий уровень социальной стабильности (даже в плохие времена) и все более эффективная рабочая сила.

Несмотря на проблемы роста и падения, главное преимущество либеральной экономической модели заключается в том, том, что рынок является гораздо более эффективным распределителем ресурсов в долгосрочной перспективе, чем любое правительство. Результатом является более высокие и стабильные темпы роста, чем при любой другой экономической модели. В то время как рост экономики во многих странах Восточной Азии действительно опережает рост экономики США в относительных показателях, есть два фактора, которые необходимо учитывать. Во-первых, рост в Восточной Азии быстрый, но это результат относительно недавних изменений. На протяжении своей истории Соединенные Штаты поддерживали намного более высокие темпы роста, чем любая страна в Восточной Азии. Во-вторых, период роста экономики азиатских государств совпадает с моментом получения ими доступа на американский рынок (в основном через Бреттон-Вудскую систему) после того, как США устранили своего военного конкурента и одновременно местного гегемона — Японию. Короче говоря, рост Восточной Азии, включая Китай, зависит от текущей структуры экономики и безопасности, которая находится не только далеко за пределами их контроля, но и полностью зависит от того, какую стратегическую политику в настоящее время проводят США. В случае, если американцы изменят свои намерения, то существующая структура, а вместе с ней и экономический рост стран Восточной Азии, может раствориться в течение ночи.

Американская политика невмешательства государства в экономику является не единственным способом, с помощью которого американская география формирует американскую экономику. Соединенные Штаты также имеют гораздо более децентрализованную структуру населения, чем большая часть остального мира, как развитые, так и развивающиеся государства. Благодаря речному транспорту рос достаток людей, мелкие хозяйства объединялись, чтобы превратиться в небольшие городки. Капитал, который они совместно генерировали, посеял семена индустриализации, и всё это, как правило, происходило на местном уровне. Население быстро распространялось за пределы крупных портовых городов Восточного побережья и сформировало несколько экономических и политических центров по всей территории страны, причём развитие этих центров часто финансировалось за счет местного капитала. Какими бы большими и влиятельными ни были Нью-Йорк, Балтимор и Бостон, они уравновешиваются благодаря Чикаго, Питтсбургу, Сент-Луису и Миннеаполису.

В наши дни США имеют не менее 20 крупных агломераций, имеющих на своей территории более 2,5 млн. человек и только 4 из них: Нью-Йорк, Филадельфия, Бостон и Вашингтон-Балтимор находятся в центральной части Восточного побережья. В отличие от большинства других государств, имеющих единый главный политический и экономический хаб, например, Лондон, Токио, Москва или Париж, в США степень экономической и политической диверсификации была гораздо выше, что, в свою очередь, привело к созданию потребительского рынка, причем большего, чем все остальные потребительские рынки вместе взятые.

Несмотря на своё европейское происхождение, США также обязаны своим созданием и Азии. США являются единственной крупной страной в мире, которая может похвастаться не только развитой портовой инфраструктурой, как в Атлантическом, так и в Тихоокеанском регионе, но также и непрерывной транспортной сетью, связывающей их. Это позволяет Штатам получать выгоды от роста и торговли с обоими регионами, что частично предохраняет США в периоды кризисов в любом из них. Во время подобных событий США не только могут стимулировать экономическую активность с регионом, в котором нет кризиса, но и могут быть уверены, что существующие связи сделают их первым местом, который выберет капитал, ищущий «тихую гавань». Как ни парадоксально, США получают выгоду как в момент роста этих регионов, так и во время их трудностей.

Если сложить все вышеуказанные факторы, то становится ясным, как география подтолкнула Соединённые Штаты к политике невмешательства государства в экономику, которая воздаёт должное экономической эффективности и поощряет предпринимательство. Также становится понятно, как география способствовала созданию сети экономических центров, транспортных коридоров и объемного внутреннего рынка, и обеспечила легкий доступ к двум мировым торговым регионам. При этом побочными продуктами этого являются культура, приспособленная к изменениям, и экономика, характеризующаяся стабильным долгосрочным ростом без зависимости от внешней подпитки. Короче говоря, есть географический базис, объясняющий процветание и могущество Соединенных Штатов Америки, и нет географического базиса, который бы дал основания полагать, что что-то изменится в обозримом будущем.

Текущий контекст: угрозы императивам

Как правило, Стрэтфор заканчивает свои геополитические монографии обсуждением основных вызовов, грозящих стране, о которой идёт речь. Соединенные Штаты являются единственной по-настоящему мировой державой в наше время, но существует несколько потенциальных угроз американскому господству (как их обозначил основатель Стрэтфора Джордж Фридман в своей книге «Следующие 100 лет»). Действительно, в течение XXI века любые региональные державы: воссоединенная Германия, пробуждающаяся Турция, ожившая Япония, восходящая Бразилия, снова обретшая уверенность Мексика могут попытаться бросить вызов американской власти.

Но вместо того, чтобы подробно разбирать далекое будущее, кажется, более полезным будет сфокусироваться на вызовах сегодняшнего дня и ближайшего будущего. Стрэтфор приступает к описанию вызовов в текущей глобальной обстановке, начиная с наименее серьезных и продвигаясь к наиболее беспокоящим.

Афганистан

Войну в Афганистане нельзя выиграть в общепринятом смысле. «Победа», как её понимают американцы, требует не только военного поражения противоположной стороны, но также переформирование региона таким образом, чтобы он не смог угрожать Соединенным Штатам еще раз. В случае Афганистана это невозможно, так как Афганистан будет точнее охарактеризовать, как географический регион, а не как страну. В центре региона находится горный узел, на востоке переходящий в Гималаи. Здесь нет судоходных рек и мало пахотных земель. Оставшееся U-образное кольцо плоской земли не только представляет собой засушливые земли, но также разделено между несколькими этническими группами на восемь зон, которые хоть и разрозненны, но все же не имеют географических барьеров, отделяющих их друг от друга. Подобная комбинация факторов предполагает бедность и конфликтогенность региона, что подтверждает вся документированная история, на протяжении которой он таким и оставался.

Соединенные Штаты начали военные действия в конце 2001 года, чтобы вытеснить Аль-Каиду и предотвратить использование региона в качестве базы и центра по набору добровольцев для неё и похожих джихадистских групп. Но в силу того, что география препятствует формированию любого единого, стабильного и дееспособного правительства на территории Афганистана, подобные цели могут быть достигнуты лишь за счёт постоянного размещения десятков тысяч солдат.

Афганистан действительно несёт непрямую угрозу Соединенным Штатам. Централизованный контроль так слаб, что любые негосударственные структуры типа Аль-Каиды будут продолжать использовать Афганистан в качестве операционного центра, и часть этих групп без сомнений надеется навредить США. Однако Афганистан находится далеко от Штатов, и подобная идеология редко трансформируется в намерение, а само намерение редко превращается в возможность. Что более важно, трудовые, материальные и финансовые ресурсы Афганистана настолько малы, что никакая власть, расположенная тут, никогда не сможет напрямую бросить вызов, не говоря уже о возможном ниспровержении США.

Поэтому американская стратегия вывода войск является простой. Афганистан не может быть приведён в порядок, поэтому Соединенные Штаты должны сохранить возможность отслеживать ситуацию в регионе, участвовать во время от времени необходимых для защиты своих интересов облавах. Это требует размещения одной или двух баз, а не превращения Афганистана в глазах Америки в развитую мультиэтничную демократию.

Китай

Большинство американцев чувствуют, что именно Китай является главной угрозой американскому образу жизни, веря в то, что обладая огромным населением и значительной территорией Китай победит Америку сначала экономически, а потом и с применением военной силы. Подобные ощущения являются эхом японофобии 1980-х и имеют схожие причины. Япония страдала от крайней нехватки ресурсов. Экономический рост для них значил импорт ресурсов, создание добавленной стоимости и экспорт произведённых товаров по всему миру. Из-за того, что лишь небольшая часть производственного процесса происходила в Японии, правительству приходилось изыскивать способы создания конкурентной экономики.

Японским решением была перекройка финансового сектора таким образом, что ставки по кредитам для любых компаний, занимающихся импортом сырья, его обработкой и экспортом готовой продукции вкупе с наймом граждан, были ниже рыночных. Было неважно, если какая-либо часть процесса была убыточной, так как государство обеспечивало непрямое субсидирование с помощью финансовой системы. Всегда можно было получить новые займы. Подобная система неустойчива (в конце концов все увеличивающийся объем долга поглотил весь доступный капитал), и в 1990 году японская экономика окончательно обрушилась под весом триллионов долларов недействующих ссуд. Экономика Японии так и не оправилась от краха и в 2011 году имеет примерно такой же размер, какой она имела 20 лет назад.

Китай, который в отличие от Японии сталкивается с дроблением по региональному и этническому признакам, скопировал японскую финансово-экспортную стратегию, как средство развития и удержания страны единой. Но китайское применение японской стратегии имеет такую же проблему плохих долгов, какая была в Японии. Раздробленность же по этническим и региональным признакам приведёт к тому, что когда китайские возможности по управлению системой иссякнут, как у Японии в 1990, то вместе с экономическим кризисом страна столкнётся с социальным распадом. Ситуацию ухудшает то, что крупные, но несудоходные реки вместе с относительно бедными естественными портами означают, что у Китая нет естественных преимуществ, которые были у Японии и которые бы помогали генерировать капитал, и что Китай обременён балластом в виде обширных внутренних территорий с 800-милионным доведённым до нищеты населением. Таким образом, у Китая отсутствуют возможности по генерированию капитала и собственных технологий в крупных масштабах.

Ничто из вышеперечисленного не является новостью для китайских лидеров. Они понимают, что Китай зависит от морей, где доминирует Америка, как в вопросе получения сырья, так и в вопросе доставки товаров на глобальный рынок, и четко осознают, что наиболее важным для них рынком является рынок США. Так что они готовы идти на компромисс по большинству вопросов до тех пор, пока США позволяют свободу перемещений по морям и предоставляют доступ на свой рынок. Китай может блефовать, используя национализм в качестве средства удержания регионов страны вместе, но он не стремится к конфликту с США. В конце концов, Соединенные Штаты полностью контролируют моря и свой рынок, а американская политика безопасности не позволяет ремилитаризироваться Японии. Источники последних успехов Китая находятся в Америке.

Иран

Иран является единственным примером успешной горной страны. Благодаря этому его практически невозможно оккупировать и совершенно невозможно удерживать. Религия Ирана связывает его с шиитскими единоверцами по всему региону, гарантируя значительное влияние в нескольких чувствительных местах. Он также обладает значительным военным потенциалом, чтобы (как минимум, ненадолго) угрожать судоходству в Ормузском проливе, через который проходит около 40% морских поставок нефти. Все это дает Ирану достаточный вес не только в региональной политике, но и на международной арене.

Однако многие из этих факторов работают против Ирана. Горный рельеф требует наличия значительного количество пехоты, чтобы держать под контролем различные неперсидские этнические группы. Подобная перекошенная структура вооружённых сил не дала Ирану достаточной квалификации для создания в своей армии крупных бронетанковых или военно-воздушных подразделений. Так что пока гористый рельеф и огромное количество пехоты делают его сложной целью для атаки, необходимость в значительных ресурсах для этой пехоты и низкая скорость её перемещения делают чрезвычайно трудным выполнение задач вне центральных земель Ирана. Любое вторжение в Ирак, Кувейт или Саудовскую Аравию, в то время как американские войска будут находиться в районе театра боевых действий, потребует перемещения войсковых соединений и их крайне уязвимых конвоев снабжения по преимущественно открытой территории. В терминах американских военных это будет состязанием в стрельбе и не более.

Гористые регионы имеют до боли мало возможностей по генерированию капитала, так как там нет рек, которые стимулируют торговлю, или крупных пахотных площадей, которые бы производили излишки продовольствия или стимулировали развитие крупных городов. При этом любые наделы пригодной для использования земли отделены друг от друга, так что нельзя воспользоваться экономией на масштабе. Это приводит к тому, что Иран, несмотря на имеющийся громадный энергетический комплекс, является одним из беднейших государств с уровнем ВВП на душу населения в районе $4,500. Он остается нетто-импортером практически всех возможных товаров, прежде всего продуктов и топлива. В этом есть и плюс для Ирана — скудность его экономического развития означает, что он не участвует в Бреттон-Вудской системе и может сопротивляться экономическому давлению Соединённых Штатов. Но факт остается фактом, за исключением нефти и использования шиитской карты, Иран не может уверенно проецировать мощь за пределы своих границ, за исключением одного места.

К несчастью для американцев, этим местом является Ирак, и это тот пункт, по поводу которого Иран не настроен на компромисс. Шиитская карта позволяет Тегерану иметь в своем распоряжении 60% населения Ирака. В связи с тем, что разведка, при помощи которой Иран осуществлять надзор над населением, также хороша при проникновении в шиитские круги Ирака, Иран с давних пор имеет более точную информацию о происходящем в Ираке, чем американцы, даже после восьми лет их оккупации Ирака.

Подавление Ирака в интересах Ирана. Даже без учета нефти, Месопотамия является наиболее богатой территорией на Ближнем Востоке. В то время как две реки более или менее несудоходны, они в достаточной степени орошают территорию между ними, делая её традиционной житницей региона. Исторически, однако, Ирак неоднократно доказывал, что его территории нельзя оборонять. Враждебные силы находятся в горах на севере и на востоке, в то время как открытые территории на западе позволяют силам из Леванта (общее название стран восточной части Средиземного моря — примечание переводчика) проникать на его территорию. Единственное решение, обеспечивающее толику безопасности, к которому приходила любая власть в Ираке, заключалось в создании государства с как можно большим количеством войск и нападение на соседей, которые имеют схожие намерения. Персия чаще была объектом подобной стратегии, а последним её проявлением была Ирано-Иракская война 1980-1988 годов.

Проще говоря, Иран видит историческую возможность, благодаря которой он может предотвратить следующее приложение указанной выше стратегии, в то время как США пытаются сохранить баланс сил в регионе, при котором Ирак имеет возможность угрожать Ирану. Это не тот спор, в котором есть много места для выработки компромисса. Иран и Соединённые Штаты в течение пяти лет обсуждают, как они могут переформатировать Ирак по формуле, устраивающей их обоих, где Ирак имеет достаточно войск для того, чтобы иметь возможность отразить агрессию Ирана, но недостаточно для угрозы Ирану. Если две державы не смогут договориться, то американцам предстоит неприятный выбор: либо нести ответственность за безопасность Ирака до тех пор, пока нефть Персидского залива важна для мировой экономики, либо покинуть Ирак и рисковать, что влияние Ирана более не будет заканчиваться на границе Ирака и Саудовской Аравии.

Во время написания этой монографии американцы все ещё предпринимают попытки вывести войска из Ирака, оставляя там остаточные силы в размере от десяти до двадцати пяти тысяч человек для того, чтобы поставить Иран в безвыходное положение. Однако влияние Ирана на иракские дела весьма глубоко, и Тегеран продолжает, возможно, даже успешно, отрицать право американцев на размещение войск в «независимом» Ираке. Если американцы полностью выведут войска из Ирака, то у Ирана будет мало причин не расширить сферу своего влияния дальше на юг до Аравийского полуострова. В этом случае американцам придётся решать, могут ли они себе позволить, чтобы контроль над такой большой долей добывающейся нефти находился в руках единственной враждебной им державы.

Россия

Россия не может похвастаться недостаточным количеством препятствий, требующих преодоления. Её широко открытые границы постоянно напоминают о возможном вторжении, огромные пространства не позволяют экономить на масштабе, малое количество судоходных рек приводит к бедности, а засушливый и холодный климат снижает урожайность. За многие годы, однако, России удалось обратить свои слабости в преимущества.

Она консолидировала политические и экономические силы и сделала их инструментом создания централизованного государства, так что все силы государства могут быть направлены на выполнение именно тех задач, которые актуальны в данный момент. Подобный метод может быть ужасающе неэффективным и может вызывать периоды колоссальной нестабильности, но это единственный метод, опробованный русскими, который дает хоть какую-то безопасность. России даже удалось превратить отсутствие границ, которые можно оборонять, в своё преимущество. Необъятные земли России означают, что единственным способом защиты является их расширение, что приводит к включению в население России огромного количества меньшинств, понимающих, что их используют в качестве «лежачих полицейских» (ограничителей скорости вторжения). Для того чтобы управлять этими людьми, Россия создала самый глубоко проникающий в ткань страны разведывательный аппарат в мире.

Подобная централизация вкупе с расположением России в центре плоского участка северной части Евразии делает Россию естественным противовесом Соединённым Штатам и тем государством, которое вероятнее всего примет участие в любой антиамериканской коалиции. Положение России в равнинной части Евразии не просто заставляет её расширяться для обеспечения собственной безопасности (тем самым делая её своего рода «державой-континентом»), её естественной склонностью является подавление или союз с любой державой, возникающей на её пути. Из-за своих географических недостатков Россия не та страна, которая может почивать на лаврах, а её стратегическая потребность в расширении делает её естественным соперником Соединённых Штатов.

К несчастью для США, Россия чрезвычайно устойчива к американскому влиянию в любой форме, как к уговорам и обещаниям, так и прямому давлению.

- У России отсутствует средний уровень торговли или судоходства, в результате Бреттон-Вуддская система не производит желаемого действия.

- Россия является самой большой страной в регионе, что делает невозможным предложение США о союзе (по крайней мере, в нынешнем контексте), т.к. просто нет стран, против кого стоит объединяться.

- Воздействие на Россию с моря может быть произведено только в крайне усеченном варианте, так как её густонаселенные районы прилегают только к географически зажатым Балтийскому и Черному морям. Это изолирует Россию от возможностей американского флота по применению силы на значительном расстоянии от территории США.

- Даже традиционная стратегия США по использованию сил союзников для окружения противника не слишком хорошо работает против России, так как русская разведывательная сеть более чем способна ослаблять или сбрасывать враждебные режимы у своих соседей (было явно продемонстрировано на смене противостоящих Кремлю режимов в Грузии, Киргизстане и на Украине в последние годы).

Это значит, что единственным подходящим вариантом по ограничению российской силы является та же стратегия, которая была использована во время Холодной войны: прямое расположение американских войск на окраинах России. Но данная опция была просто недоступна Вашингтону в последние восемь лет. С середины 2003 года и до начала 2011 все возможные для размещения наземные войска находились в ротации между домом, Ираком и Афганистаном, не оставляя возможности для борьбы с возрождением российской мощи. Занятость Америки исламским миром предоставило России окно возможностей по восстановлению после коллапса СССР. Возрождение России является прекрасным примером регенеративных возможностей ведущих государств.

Лишь 12 лет назад Россия даже не до конца контролировала собственную территорию, с выступлениями против режима в Чечне и многих других регионах, стремящихся к де факто суверенитету. Национальные сбережения пропали в кризисе августа 1998 года или были присвоены олигархами. Во время войны США с исламским миром, однако, Россия перегруппировалась, централизовалась и получила в свое распоряжение громадные объемы наличности благодаря продаже ресурсов. Теперь Россия имеет стабильный и профицитный бюджет и более полутриллиона долларов в резервах. Её внутренние войны были завершены, и она снова включила в круг своего влияния, сломила сопротивление или, по крайней мере, запугала все бывшие советские республики. В настоящее время Россия пытается договориться с Германией для того, чтобы нейтрализовать американское военное партнерство с такими государствами-членами НАТО, как Польша и Румыния. Россия также продолжает поддерживать Иран для того, чтобы Соединенные Штаты подольше увязли на Ближнем Востоке.

Проще говоря, Россия на сегодняшний день является страной с наибольшим потенциалом и наибольшей заинтересованностью в том, чтобы бросить вызов американским внешнеполитическим целям. А, учитывая ее непригодные для обороны границы, массу покоренных нерусских народностей и американское предпочтение в пользу противодействия крупным конкурентам (все это Россия понимает), то, конечно, Россия — это государство, которому больше всех есть, что терять.

Соединённые Штаты Америки

Наибольшей угрозой для Штатов является их же склонность к исключению себя из международной политики. Отцы-основатели Америки предостерегали молодую страну от вмешательства в международные дела, и в особенности в дела европейские. И этот совет сослужил США хорошую службу в первые 140 лет их существования.

Однако подобный совет уже не уместен по отношению к той Америке, какой она стала после 1916 года. История человечества с примерно 1500 и до 1898 года вращалась в основном вокруг европейских событий и борьбе за власть между европейскими державами. Общим мнением основателей было то, что участие Америки в этой борьбе ни к чему хорошему не приведёт. Расстояние слишком велико, а проблемы не поддаются решению. Молодые США не могли надеяться на то, что они смогут изменить баланс сил. К тому же интересы, проблемы и вызовы Соединенных Штатов были гораздо ближе к ним. Вовлечение США в европейские дела происходило только тогда, когда эти дела затрагивали Соединённые Штаты. Помимо таких событий как Луизианская Покупка, Англо-Американская война 1812-1815 годов, а также небольшие исключения из доктрины Монро, отношения Вашингтона с Европой всегда были холодными и отстранёнными.

Но в 1898 году США начали войну с Испанией и последовательно овладели всеми её заморскими территориями. Нахождение этих территорий не ограничивалось Западным полушарием, а самой крупной добычей были Филиппины. С этого момента американцы участвовали в империалистическом разделе мира так же активно, как и европейские державы. Великий белый флот Теодора Рузвельта обогнул земной шар, заставив Японию открыть себя для зарубежного влияния и сообщив миру о том, что Америку должно воспринимать как глобального игрока. После того как это произошло, США утратили возможность позволить себе такую роскошь, как изоляционизм. Соединённые Штаты Америки не только превращались в господствующую военную и экономическую силу Западного полушария, но их возможности и желания становились глобальными. Участие Штатов в Первой Мировой войне предопределило поражение Германии, а к окончанию Второй Мировой войны стало понятно, что США являлись одной из двух сил, которые могли существенно влиять на события за пределами их границ.

Подобная сила до сих пор не до конца укладывается в голове у американцев. Формирующий опыт поселенца укоренил в психике американца мысль о том, что жизнь с каждым годом должна становиться все лучше и лучше, а армия играет в этом развитии незначительную роль. После каждого крупного военного конфликта, начиная с Войны за независимость и заканчивая Первой Мировой войной, американцы массово списывали личный состав, видя в армии нецелесообразные и морально нетерпимые издержки. Они считали, что раз Штатам не потребовались значительные вооруженные силы для того, чтобы стать теми, кем они стали, то большая армия требуются только в момент крайней необходимости. Так что после каждого конфликта американцы в массе своей шли по домам. Холодная война является единственным периодом американской истории, когда после окончания войны не производилось расформирование частей, во многом из-за того, что американцы продолжали считать, что они зажаты в противостоянии с Советским Союзом. После того, как Холодная война закончилась, американцы сделали то же, что делали до этого — массово сокращали размер вооруженных сил.

В момент написания данной работы войны американцев с исламским миром практически завершены. После десяти лет войны США находятся в финале процесса вывода войск из Ирака, вывод из Афганистана также начался. С небольшими остаточными силами, которые могут быть оставлены в одной или обеих территориях, к 2014 году суммарно останется лишь десятая часть контингентов, располагавшихся в Ираке и Афганистане в 2008.

Это дает два возможных последствия для американцев и для всего остального мира. Первое заключается в том, что американцы устали от войны. Они хотят, чтобы их войска вернулись домой, а сами они закрылись от остального мира. Со смертью лидера Аль-Каиды Усамы бин Ладена 2 мая 2011 года они чувствуют, что могут себе это позволить. Второе, американские войска измотаны в боях, им надо отдохнуть, восстановить силы и извлечь уроки из войны, в которой они приняли участие, и американские политики готовы позволить им сделать это. Но в то же время американские войска закалены в боях и остаются единственными в мире, кто может быть оперативно развернут. Через три года армия США будет готова снова принять вызовы остального мира, но это тема для обсуждения через три года.

До этого момента соперники США не будут иметь возможность делать то, что они хотят, мощь Америки не испарилась, но у них будут развязаны руки для того, чтобы развернуться в своих приграничных областях. Американские ВВС и ВМФ не стоит сбрасывать со счетов, но сухопутным державам можно противостоять только с помощью наземных сил.

- Россия консолидирует и углубит свое присутствие на Кавказе и в Центральной Европе. Пока американцы были заняты войной с исламским миром, стало понятно, чего могут достичь русские, если оставить их в покое на несколько лет. Изоляционистский импульс США позволит русским продолжать менять ситуацию в соседних областях и позволит заново укрепиться около старых советских границ типа Карпат, Тянь-Шаня и Кавказа, и, может быть, искоренить влияние НАТО из прибалтийских стран. В то время как вероятность открытого конфликта невелика, Стрэтфор до сих пор считает восстановление России наиболее угрожающим событием для Америки в долгосрочной перспективе благодаря безразмерным пространствам России и тому факту, что она является ядерной державой.

- Иран будет стремиться ослабить позиции США в Персидском заливе. Полный вывод войск США отсюда сделает Иран безоговорочным лидером региона, заставляя остальные государства корректировать свою политику в отношении него. Если Иран сможет получить контроль над странами залива дипломатическим или силовым методом, то у США не останется выбора, кроме как вернуться в регион и вступить в гораздо более крупный конфликт, чем тот, из которого они только что вышли. Здесь американское желание закрыться от мира будет иметь неизбежные, очевидные и потенциально сложные в решении последствия.

- Стрэтфор не предполагает, что Китай будет продолжать увеличивать свой экономический вес в мире. Китай страдает от нестабильной финансовой и экономической системы, которая развалится под тяжестью собственного веса вне зависимости от того, что будут делать США. Желание Штатов стать интровертом не поможет Китаю. Однако намерение США отступить за территорию океанов позволит китайской драме разыгрываться без какого-либо подталкивания со стороны США. Коллапс Китая произойдет по его собственному, а не по американскому расписанию.

- Германия будет стремиться быть на первых ролях в мире по мере того, как Берлин будет пытаться превратить свое экономическое доминирование в Европе в политическую структуру, которая будет существовать десятилетиями. Европейский долговой кризис является катастрофой, с какой стороны на него не посмотри, за исключением одной: он позволяет немцам использовать свое главенствующее финансовое положение, чтобы склонить государства зоны евро к сдаче своего суверенитета в пользу централизованной европейской власти, контролируемой немцами. В отличие от российского восстановления возвращение Германии даже приблизительно не является таким же сильным, разнонаправленным и уверенным. Тем не менее, немцы манипулируют долговым кризисом, дабы с помощью дипломатии и чековой книжки достичь господства в Европе, чего им не удалось в течение трехвекового военного противостояния.

Американцы будут сопротивляться успехам, достигнутым этими и другими державами, но до тех пор, пока они снова не захотят использовать наземные силы, все их усилия будут иметь половинчатый результат. До тех пор, пока какая-либо держава не будет угрожать основным интересам Соединённых Штатов, например иранская аннексия Ирака, ответ американцев будет слабым. К тому времени, когда Соединённые Штаты почувствуют, что они снова готовы вернуться в большой мир, продвижение во многих процессах в мире будет столь значительным, что приведёт к повышению затрат и увеличению продолжительности следующего раунда противостояния между Соединёнными Штатами Америки и остальным миром.

Stratfor (Strategic Forecasting Inc.)

Перевод «Спутник и Погром»