Альтернатива

В последние годы в нашей стране проявляют себя некоторые тенденции общественного развития, которые было сложно спрогнозировать.

Во-первых, активный поиск роли и места постсоветской России на международной арене вызвал резкое обострение отношений с Западом, вскрыл все старые и самые реакционные сценарии поведения США и ЕС времён холодной войны XX века. Имперская сущность их политики, стремление диктовать свои условия, высокомерие и жажда мирового господства, которые раньше забалтывались разговорами о взаимовыгодной глобализации и демократии, теперь вышли на божий свет. Ответные действия России в этой связи положительно отличаются стремлением к разумному разрешению противоречий, ориентировкой на справедливое отношение к малым странам, уважением к суверенитету всех государств (даже не всегда заслуженному уважению), приверженностью духу Устава ООН.

Иными словами, США и ЕС ведут себя как старые империалисты, а Россия, противодействуя им, в общем и целом старается действовать дружелюбно, не попирая принципы равноправия и миролюбия. А поскольку, как известно, причиной империалистической политики тех или иных государств является обслуживание экономических аппетитов командующих в этих странах олигархических слоёв, притом современная Россия по своему экономическому укладу принципиально не отличается от стран Запада, постольку возникает вопрос о глубинных причинах этой разности. Командные высоты в экономике нашей страны контролируют частные корпорации, которые по логике реализации их экономических интересов должны толкать государство к агрессивной внешней политике, к завоеванию внешних рынков, к вывозу капиталов, но это в политике не проявляется. Современная Россия в некотором смысле продолжает внешнюю политику СССР и не стремится к мировому господству.

Во-вторых, внутриполитический курс российского руководства с начала XXI в. постепенно отходит от обслуживания интересов одних олигархических групп, он всё больше склоняется к масштабной социальной политике, к тому или иному перераспределению богатства в пользу нужд народа. Сначала государство значительно укрепилось на рынке рабочей силы, поглотив до 30 процентов её объёма (10 процентов — силовики, 20 процентов — чиновники, бюджетники и работники госкомпаний), а затем под лозунгами «социального государства» начало методично пытаться перераспределять национальные доходы (нацпроекты, майские указы, льготные программы, подъём МРОТ, пенсий и соцвыплат). Некоторые скажут, что эта политика недостаточна, что народ всё равно живёт неподобающе бедно. И понять такую позицию можно, люди хотят либо получать достойные зарплаты, либо гарантирующую комфортный образ жизни поддержку от государства. Но это другой вопрос. Здесь важно подчеркнуть тенденцию и то, что политика перераспределения не была вызвана экономической борьбой широких масс, не возникла под давлением, из-за страха политического кризиса или массовых забастовок, как это было, например, в западных странах в эпоху объявления «государства всеобщего благоденствия» (о котором, к слову, после развала СССР все быстро позабыли).

Вместе с тем государство всё более активно регулирует рыночную экономику, вмешивается в ценообразование и формирование цепочек поставок, особенно по ключевым направлениям. В прессе десятилетиями муссируется критика экономического либерализма правительства, рисуются мрачные картины ослабления роли государства в экономике и продолжения форсированной приватизации. Однако в реальности в общем и целом наблюдается обратный процесс укрепления государства и госсобственности. Конечно, ползучая либерализация имеет место, но она не играет ведущей роли. Факт состоит в том, что экономика современной России в значительной степени отличается от тех рыночных моделей, которыми грезят преподаватели и студенты ВШЭ.

Можно было бы предположить, что специфика современного российского государства объясняется спецификой органического строения его экономики, но есть немало стран, в которых роль государства в экономике и перераспределении не меньшая, однако это никак не отражается на их внешнеполитической агрессивности и олигархическом характере власти. Например, Франция и Германия.

В-третьих, в последние годы ключевой орган государства — армия — показал себя как организованная сила, способная решать социально значимые вопросы. Армия в рекордные сроки построила больницы, развернула сеть мобильных госпиталей, участвует в ликвидации последствий стихийных бедствий, компенсируя тем самым неорганизованность гражданской власти и вялость корыстолюбивого бизнеса.

И в качестве обобщения, в-четвёртых, государство полноценно не выражает интересы ни одной отдельной группы, слоя, класса, оно не просто встало над обществом, но и достаточно отдалилось, пытаясь играть роль арбитра, балансировщика, регулятора. Критики нынешней власти любят утверждать, что у нас олигархический режим, потому что частная экономика. Но предметный анализ практики государства показывает, что подобные представления — «политика слепо следует за экономикой» — являются вульгарными. По крайней мере на коротких исторических промежутках. Позиция большого российского бизнеса и позиция российского государства — это далеко не одно и то же. Для примера достаточно взять нарастающий конфликт с США и ЕС. Будь воля нашего крупного бизнес-сообщества, Россия пошла бы на значительные уступки, потому что это более выгодный для бизнеса сценарий.

Некоторые скажут, что с точки зрения теории демократического государства так и должно быть — государство служит всему обществу, выражает коллективную волю и общие интересы граждан. Но проблема в том, что эта теория несостоятельна. Все демократические процедуры, разделение властей, сдержки и противовесы лишь прикрывают командную роль определённых слоёв, обычно финансовой олигархии и крупных монополий. Достаточно посмотреть на США, Британию, Францию, Германию, в которых демократия служит лишь обманчивой формой. Кроме того, в условиях рыночной экономики интересы различных слоёв общества прямо противоположны. Причём ведь не только в классическом сценарии противоположности интересов труда и капитала, но и интересы работников разных отраслей противоположны, интересы арендодателей жилья и арендаторов, чиновников разных уровней и так далее. Даже интересы производителя, логиста, продавца и потребителя противоположны. Когда общество экономически атомизировано, то каждый субъект неизбежно тянет одеяло на себя, пытается заработать больше за счёт другого.

Так вот, современное российское государство поддерживает определённый баланс этих интересов. Чтобы не было как в США, когда в начале пандемии предприниматели за две недели уволили 40 млн человек, а лечение от ковида оказалось непосильным для половины населения. Чтобы не было как в Италии, когда не оказалось ни врачей, ни клиник. Пандемия вообще во многом вскрыла новую роль института государства в России.

Вместе с тем российское государство, встав высоко над различными общественными слоями, в значительной степени срослось с обществом. Как уже говорилось, до 30 процентов рабочей силы так или иначе связано с государством. Плюсом к этому можно также назвать контроль государства над крупнейшими СМИ, наукой, образованием и даже кинематографом. Бизнесмены предпочитают бегать в Фонд кино за деньгами для фильмов и, соответственно, с каждым годом всё больше цензурировать свою продукцию под давлением возмущающейся общественности.

Но при этом незыблемыми остаются экономические основы и политические принципы капитализма: рыночная экономика, частная собственность, в том числе так называемые итоги приватизации, парламентаризм, многопартийность, разделение властей, свобода слова и так далее.

При оценке в целом данных тенденций напрашиваются следующие выводы.

Поскольку подобные сдвиги роли и места государства в обществе наблюдаются не только в России, то можно говорить о некоторой общей закономерности. Так, в таких странах, как Белоруссия, Китай, Венесуэла, Сирия, Вьетнам и некоторых других, наблюдается схожая ситуация. Недавно даже удержавший за счёт России в клановых разборках власть Токаев разразился отповедью олигархической системе Казахстана. Явно под влиянием не только китайской модели, но и российской, а также белорусской политики.

Всё это подтверждает тезис о том, что западная модель капитализма с либеральным государством себя постепенно изживает.

Легко заметить, что все страны, в которых наблюдаются вышеобозначенные тенденции, так или иначе связаны с социалистическими идеями. Так и у нас. В начале 1990-х мы разрушили социалистическую систему и на её обломках возвели капитализм. Это была повторная попытка строительства капитализма на нашей земле. Царская Россия в XIX–XX вв., сохраняя в политической сфере феодальный уклад, в экономике с 1861 года осуществляла переход к либерально-рыночной модели как в промышленности, так и в сельском хозяйстве. Молодой российский капитализм того периода обладал своеобразием и спецификой «феодальных пережитков». И точно так же молодой российский капитализм XXI века обладает своеобразием и спецификой «социалистических пережитков».

Между прочим, этого момента никак не могут понять наши либералы, которые и Россию клеймят «презренным совком», и народ обзывают «совками». Всё у нас, по их мнению, непутёвое, всё не так, как в учебниках и методичках по построению «правильного капитализма»: и народ не тот, и чиновники неправильные, и чекисты лютуют, и депутаты «лапотные», и даже бизнесмены у нас плохие.

Таким образом, наша страна, пройдя через фазу строительства классического капитализма в 1990-е годы, теперь ищет приемлемые формы государства, которое в условиях рыночной экономики послужит балансировщиком интересов различных слоёв и будет ориентироваться на народные потребности. Ясно, что сложившаяся сегодня система власти завязана на личность В. В. Путина, поэтому перспектива её устойчивости в будущем обычно ставится под сомнение. Однако многое указывает на то, что дело тут скорее не в личностях, а в запросах общества, мировоззрении и воле народа.

Анатолий Широкобородов,

специально для alternatio.org