Альтернатива

Формируемый ныне на Украине идеологический миф о вечно пытающемся обрести государственный суверенитет украинском народе, о его вечных «национально-вызвольных змаганнях», при которых его постоянно бьют, не имеет ничего общего с реальностью. В писаниях националистов история Украины предстает историей слабых, вечно ссорящихся между собой людишек, не способных договорится, предающих друг друга, но мечтающих все же создать как-нибудь вожделенную самостийную державу. Отсюда понятен тот пресловутый комплекс «меньшовартости» (второсортности), которым, по собственному признанию, болеют украинские националисты. Еще более усугубляет их комплексы путаница в терминах: ведь само слово «украинцы» стало употребляться лишь чуть более ста лет назад, причем внедрению этого термина весьма способствовала Австрия, заинтересованная в подавлении всякого русофильства на территории своих владений в Галиции и Закарпатье. Потому второсортный писатель и неумный политик времен УНР Винниченко (он в те времена даже способствовал ликвидации армии УНР, считая, что все вокруг братья социалисты-гуманисты, и никто не угрожает УНР извне), писал, что читать украинскую историю без успокоительного брома невозможно.

Он, человек далекий от Православия, был в плену тогдашних европейских мифов о том, что любой этнос мечтает создать свое государство, что народ Юго-Западной Руси всегда мечтал вырваться из-под «московского ярма», но вечно получал за это нахлобучку. Между тем, любой непредубежденный историк видит, что со времен воссоединения этих земель под рукой московских государей на них не было ни одного антирусского восстания. Тогда как во времена Речи Посполитой их было полно, и они ее в конце-концов развалили. Что население тогдашней Малороссии с радостью пошло под руку Московских Государей, защитивших православную веру и давших большие привилегии казакам, а крестьянам – мир после долгой смуты. Что даже после Февральской революции на муниципальных выборах все автономистские партии (они даже не выдвигали лозунгов отделения от остальной России, только требовали автономии), потерпели полное поражение. Зато треть членов 300 000 Союза Русского Народа – опоры русских царей – была родом с Волыни и Киевщины, а еще треть – с тогдашней Новороссии – нынешнего Юга Украины.

Народ тогдашней Украины был намного более верноподданным Царю и Отечеству, чем население промышленных центров Центральной России.

Примитивная националистическая схема подобна всем остальным национально образующим мифам. Она не может быть правильно понята без научного анализа аналогичных европейских мифологий. Поэтому проведем параллель между украинским национализмом и классическим – французским. В традиционных христианских обществах главную роль в идентификации человека играло вовсе не его этническое происхождение, не его родной язык. Тем более, что когда-то считалось нормой говорить на многих языках, причем не только среди интеллектуалов, но и среди самых обычных крестьян. Путешествуя по Западной Украине, автор встречал совершенно простых старых людей в забытых Богом деревнях, свободно говоривших, кроме родного – украинского, на польском, венгерском, не говоря уж о русском. Это как бы реликты средневековья, когда при общей неграмотности процветала устная культура речи, и едва ли не каждый был полиглотом. Когда старые христианские империи, заботящиеся о религиозной лояльности и верности монархам, оставляли выбор языков на усмотрение подданных. Именно при образовании национальных государств нового времени, отвергнувших религиозные и сословные принципы, произошло насильственная нивеляция этносов, истребление языков и диалектов, в пользу одного – государственного.

В традиционных обществах главную роль самоидентификации играла принадлежность к той или иной религии, а также к определенному сословию. Потому и восстание казаков Богдана Хмельницкого это была прежде всего война против утеснений православной веры, а также и за повышение сословного статуса казачества, желавшего сравняться с шляхтой, а вовсе не борьба за создание независимого украинского государства, как это чудиться украинским националистам. Оно просто не могло возникнуть в ту эпоху. Национализм стал серьезным политическими течением, государство-образующим фактором, лишь много позже – уже после французской революции, антиисторически названной «великой». Наряду с идолами «равенства», принесшего небывалое неравенство, и прочими утопическими бреднями, за которые пролились реки крови, революционеры попытались утвердить идол нации на месте Бога, которому они служить не давали.

Одно время христианство там было даже полностью запрещено. Действительно, после этой революции в Европе стало возможным существование секулярных национальных республик. До того это было нереально. Поэтому является вопиющим историческим анахронизмом попытка приписать Мазепе желание создать независимое государство украинцев. Ему такое и в голову не могло придти: создавать украинское государство с великим собой во главе, не имея на то никаких династических прав, ни малейшей тени легитимности, в то время как во всем мире господствовали монархические принципы. Это все равно, как если бы сейчас, в эпоху демократий, глава некой областной администрации вдруг объявил себя царем своем области, отделился от Украины, и потребовал мировое сообщество признать его монарший статус. Смешно, когда националисты записывают в свой уродливый пантеон славы Мазепу, наряду с Петлюрой и Бандерой. Те таки были политиками нового времени, националистами, хотя и бездарными кровавыми выскочками, но крайне глупо вписывать туда же средневекового вельможу, который сам вырыл себе яму подлыми предательскими интригами и за которым пошел мало кто даже из непосредственных подчиненных, не говоря уж о народе, ответившем Мазепе и шведам партизанской войной…

Но этого не могут понять люди, выросшие на мифологии национального государства. Они вечно записывают в «предатели» тех, кто не разделяет их идеологию. Как парижские обмасонившиеся интеллигенты конца 18 века не просто не могли понять восставших против якобинцев крестьян Вандеи, или храбрых шуанов Бретани… Они и вовсе не считали их своим народом, применяя к ним кровавые меры подавления, которые и самые свирепые колонизаторы редко применяли к покоренным народам. Как же, как же, «угнетенные» бьются на стороне угнетателей? Против революционных вождей нации? Но традиционно мыслящие крестьяне соблюдали верность вере и базирующимся на ней сословным обязательствам своему монарху. К тому же консервативные по своей природе крестьяне справедливо боялись прихода на место старых дворян новых агрессивных нуворишей, могущих отобрать у них землю – крестьяне всегда мало склонны клевать на утопические революционные призывы. Это явление наблюдалось и в первые годы советской власти, которую крестьяне приняли не сразу, и тоже были варварски подавлены.

Так, «антоновщину» кровавый палач Тухачевский давил с помощью химического оружия. И вот эти восставшие как бы уже и не считались членами французской нации. Истинными французами считались другие. Например, участники штурма Бастилии. В той «цитадели королевского произвола» сидело аж 5 уголовных преступников, причем одним из освобожденных «свободолюбивым французским народом» был печально известный маркиз Де Сад. И вот примерно так же современный украинский националист не может понять тех, кто не пожелал выйти на майдан, или, тем паче, боролся против «оранжевой революции». Причем особенно велика злость националистов на украиноязычных соотечественников – «янычар». Хотя мотивация множества украиноязычных граждан Украины, настроенных на самый тесный союз с Россией, очевидна не только для традиционалистов, но и просто для людей с научным кругозором, чем обитатели оранжевой матрицы, разумеется, не отличаются.

Вспомним первый, еще горбачевский референдум об участи СССР. За отделение Украины проголосовало… русскоязычное, в большинстве своем, население Киева. Голос «за» подало свыше 70% киевлян. Сельское, украиноязычное население Киевской области и всей остальной Украины, за исключением Галиции и некоторой, небольшой части прилегающих к ней западных областей, все голосовало за сохранение СССР. Культурная, идейная общность, боязнь потрясений и нищеты (которые потом для них и наступили) сыграли главную роль в голосовании крестьян. Что еще раз доказывает не этнический, а идеологический характер украинского национализма. Во времена французской революции так же сопротивлялся революционерам другой традиционный класс – дворянство. И не надо думать, что его сопротивление диктовалось только материальными соображениями. Большая часть белых даже при Наполеоне, обещавшем амнистию и возврат имущества, отказалась вернуться домой, предпочтя эмигрантскую бедность и партизанскую войну в нормандских лесах подчинению Бонапарту – узурпатору в их глазах. Потому эти родовитые аристократы, иногда десятками поколений своих семей служившие Франции тоже были объявлены «не французами». Старые французы – это были прежде всего подданные французского короля, добрые католики, или, по крайней мере, уважающие католицизм и признающие его господствующий статус. Они, без сомнения, не посчитали бы не то что за французов, а и вообще за людей нынешних французов, в массе своей безбожников, не посещающих мессы, признающих права извращенцев на «браки» и усыновление детей, республиканцев, отмечающих смешной праздник взятия Бастилии – королевской тюрьмы с 5 уголовниками…

Но вернемся к Украине. Возьмем каноническую Украинскую Православную Церковь, которая вся была против «оранжевой революции», за исключением некоторых маргиналов. Ведь все ее ядро состоит из «западенцев» – украиноязычных выходцев из Западной Украины. Митрополит Донецкий и Мариупольский Илларион, Настоятель Киево-Печерской Лавры архиепископ Вышгородский Павел, Митрополит Симферопольский и Крымский Лазарь… В конце – концов даже сам Блаженнейший Митрополит Владимир происходит почти из Западной Украины – с близкой ей географически и ментально Хмельницкой области. Почему так произошло? Все дело в том, что западная часть страны, на 2 десятка лет позже остальной ее части вошедшая в состав СССР, отличается не только всем известным национализмом, но и полностью сохраненной там церковной традицией. Хотя, увы, последняя реально разделялась лишь меньшинством, большая часть населения подпала там под власть секулярной националистической идеологии, хотя и считала себя при этом вполне христианской. Но уж зато это меньшинство было твердым в вере.

Поэтому в свое время даже Святитель Лука в подотчетной ему Симферопольской епархии предпочитал ставить на приходы священников из этого региона – в целом более богословски грамотных, чем, например, выходцы из неофитов Центральной России, где атеистический каток уже тогда основательно уничтожил и храмы, и образовательную церковную инфраструктуру. Ясно, что эти люди – продукты воспитания православной культуры, общих идеалов святых, в земле Русской просиявших, всегда были, как правило, резкими противниками украинского национализма, столь же секулярного, как и все остальные европейские национализмы – продукты масонских революций, заменявшие Бога и богоданного монарха идолами племени, равенства, национального государства. Только идеи веры и могут на деле сплотить Русь. А наиболее активными (почти единственными) клириками – публицистами, боровшимися за победу майдана, введение на богослужениях украинского языка оказались русскоязычные выходцы из русскоязычных же интеллигентских семей и русскоязычных же регионов священники Андрей Дудченко и Петр Зуев («типичная» украинская фамилия!). Поэтому еще раз обратим внимание: украинский национализм, это не этнос, – это идеология! Как коммунизм, или либерализм. Давно пора развенчать мифы о единстве языка и нации. Это все сказки! Как мы видим на этих примерах, представители мало отличающегося от великорусского этноса часто могут быть настроены вполне прорусски, а вот прошедшие оболванивающую идеологическую обработку русские легко могут стать великими «украми». Это болезнь многих недалеких интеллигентов: они постоянно играют в очередной «толкиенизм». То играются в дворянство, то в казаков, то, как здесь – в лучших украинцев. Это своего рода «ересь утопизма», постоянное измысливание очередных утопий – социальных, национальных, богословских. Слишком гордые и недалекие люди не желают удовлетвориться тем положением, которое они занимают. И, несмотря на то, что каждый раз возлюбленная ими утопия с треском лопает, как мыльным пузырем лопнули нелепые «идеалы майдана», они тут же начинают продвигать новую.

Похожие процессы можно видеть не только на Украине, но и, например, в Ирландии. Там почти все население говорит по-английски. Тем не менее, ирландская политическая нация не выдумка, идеологию нелюбви к англичанам разделяет большинство населения, несмотря на всю англоязычность. Ирландский же этнос скорее мертв, чем жив, оставшись в образе пивных фестивалей да торговых марок. Правда, надо отметить еще и разность религий, исповедываемых англичанами и ирландцами. Тут разница реально есть, и в этом плане ирландцы таки отличаются от англичан, и если проводить параллель с нами, то галицкий униатский этнос реально не похож на русский. Хотя если копнуть еще глубже, то заметно, что ни тамошние католики, ни тамошние англикане не являются действительно религиозными людьми, это люди либерального агностицизма, и их принадлежность к этим религиям больше напоминает партийную. Так что, несмотря на все конфликты, разница между ними все же невелика. Склока между разными партийцами тоже может быть кровавой, но это не значит, что они из разных народов.

Похожая ситуация и в получивших огромные права самоуправления других регионах бывшей Британской империи – Шотландии и Уэльсе. В свое время историк и философ Лев Гумилев красочно описал искусственность происхождения нынешнего шотландского национализма. Ведь скотты в огромном большинстве своем перешли на английский уже в средневековье – после завоевания ими англоязычного Глазго и окрестностей. Нередко варвары-завоеватели переходят на язык более развитых завоеванных провинций. Пресловутые шотландские кильты – юбки были тоже так же несвойственны огромному большинству шотландцев, как нынешнему украинскому населению обычаи лемков. Только несколько горных кланов имели такой предмет одежды. Все это было искусственная субкультура, созданная в 19 веке романтиками, типа Вальтера Скотта. И когда ведется речь о возрождении шотландских традиций, то разговор может идти лишь о возврате к искусственным модам тех людей – писателей, поэтов и художников. Нынешнее же «возрождение» культуры и государственности этих народов, потомки которых давно в целом являются обычными англичанами, связано с тем, что мировая олигархия проводит глобализацию через партикуляризацию. Маленькие государства легче могут стать частями всемирного царства, потому и дробятся все крупные страны. СМИ искусственно раздувают там национализм, и одновременно с ним – неоязычество, так что шотландские ведьмы и колдуны одновременно с занятиями гадания и порчи являются самыми активными агитаторами за независимость от Великобритании. Эти маленькие государственные образования легче станут штатами всемирного государства, чем сохраняющая некоторый традиционализм Соединенное Британское Королевство.

Так же точно и Русь глобализаторам легче съесть по кускам: Украину, Белоруссию, разложенную на еще несколько наций – государств Россию. Ведь она все еще слишком велика, потому татарский, чеченский, башкирский национализмы весьма нужны новому мировому порядку. И их вовсю поддерживают западные спецслужбы и связанные с ними фонды. Хотя западные «неправительственные» организации ведут и работу по созданию «поморского», «казачьего», «уральского» национализма.

Вернемся к Франции. Именно ее рисуют украинские националисты примером для всех, она мол, сохраняет этническое и культурное своеобразие своего населения. Но еще в середине 19 века процентов 40 населения Франции не знало французского языка. Большие массы населения говорили на нормандском, бретонском, провансальском, баскском языках. Все эти наречия после «великой» революции, и последующих более мелких революционных потрясений стали выкорчевываться государством, на них было запрещено давать образование, издавать газеты. Отдельные прорывы не желающих нивелироваться народов были, но они быстро угасли. Так что нынешние французы – в массе своей прямые потомки нормандских, бретонских, и других «янычар», переставших говорить на языках своих предков…

Вместе с тем, было бы нелепо и полностью отрицать этническое своеобразие Украины, но единое государство твердо держалось на общей православной вере и преданности престолу Романовых, в которой, как уже говорилось, тогдашние малороссы намного превосходили рязанцев, или вятичей. Великий русский православный мыслитель, дипломат, историк, Константин Леонтьев в свое время писал: «Малороссы… доказали, что они предпочитают соединение с Велико-Россией польскому союзу, но нельзя не согласиться, что в быту их, в культурных привычках было всегда довольно много польского, с московским вовсе не схожего». Но он тут же добавлял, что общая вера мощно сплачивает всех.

Чтобы остановить наступление украинского национализма, необходимо остановить и наступление национализма русского, в его дикой форме. Ведь многие политики России нарочно делают провокационные заявления, которые потом с удовольствием цитируют украинские националистические газеты. Ведь есть масса русских националистов-неоязычников, выдвигающих тезисы подавления всех нерусских этносов, создания из России нации-государства по лекалам националистических европейских режимов середины 20 века. Для России подобные рецепты смертельны. Она может лишь быть империей – или не быть вообще. После падения погрязшей в ереси Византии Москва реально стала Третьим Римом. От довольно убогих, быстро вырождающихся секулярных европейских наций – государств Русь всегда отличало наличие всемирного смысла ее существования. Не примитивное торжество одного племени над другим, не утверждение языка своего народа над многими, а стояние в вере последнего православного царства, удерживание мира от пришествия антихриста.

Наоборот, все жители национальных окраин должны понимать, что именно империя, а не нация-государство, подавляющее всех, кроме титульной нации, способно сохранять реальное этническое своеобразие. Недаром же говорится, что Россия никакая не тюрьма народов, а вот Европа – реальное кладбище народов. Мы уже говорили о печальной судьбе исчезнувших этносов Франции. Но это характерно для всех наций-государств. В Германии были фактически полностью ассимилированы лужицкие сербы – когда-то весьма крупный славянский народ, поглощены многие собственно германские наречия. Да и даже во времена средневековья немцы не отличались, мягко говоря, толерантностью к покоренным народам. Язык пруссов, часть которых была истреблена, а оставшиеся в живых обращены в рабство, умер еще в 17 веке. Трагической стала судьба полабских славян, которая даже вошла в грустную поговорку: «Сгинули, яко обры». Все присоединенные к России маленькие народы живы до сих пор. Вся элита татар, мордвы, чувашей полноправно вошла в семью русской знати. Насколько хорошо относились новые народы империи к русским можно понять по одному историческому примеру: в ополчении Минина и князя Пожарского значительную часть составляли… покоренные за полсотни лет до этого татары. Рядовые представители новых этносов тоже не страдали от принудительной ассимиляции. Сейчас в УПЦ готовится к канонизации матушка Алипия – известная православная подвижница, родившаяся в начале 20 века в Пензе, которая происходила из мордовского народа, а потом долго жила в Киеве. Она прекрасно владела родным языком, хотя Пенза была довольно крупным на то время губернским городом, находящимся на самой окраине собственно мордовских земель. Правда, в позднем СССР прошла таки некоторая ассимиляция этих народов. Но это уже не была традиционная Русская империя…

В буржуазной Англии 19 века во многих школах наказывали карцером или колодками за использование уэльского языка. До сих пор сохранились в некоторых музеях своеобразные тяжелые вериги с надписью: «Я говорил на уэльском языке». Их одевали «провинившимся» в этом маленьким валлийцам. В России, или даже в СССР никогда не было ничего подобного.

Важно понять, что любое новое объединение Руси должно строиться на принципах взаимного уважения и на надэтнических ценностях. И такой идеей может стать только православная вера. Даже отнюдь нерелигиозный человек, известнейший историк и культуролог Освальд Шпенглер говорил, что долгосрочными могут быть только те формы государственности, которые санкционированы религией.

Либералы часто любят приводить "железный" аргумент: все империи рано или поздно рушатся. Но империи рушатся скорее поздно, чем рано. Так, Византийская империя просуществовала более 1100 лет, во много раз больше любой известной нам республики.

Несмотря на сомнительность мифов, на которых строится «украинство», ядро украинской политической нации уже сформировано. И целые поколения воспитаны в данных мифах. Нужно бороться прежде всего не с самими этими мифами, а с тем духовным состоянием фактического безбожия, производными от которого они являются. Православная катехизация напрочь убивает секулярный национализм. Общность православной веры, единых святых в земле Русской просиявших, является залогом объединения всех братских этносов.

Игорь Друзь

«Русская линия»